впрочем, Сабанеев выражает надежду, что охотничьи объединения в конце концов смогут поспособствовать решению «волчьего вопроса»:

Нисколько не отрицая будущей, быть может, очень важной роли ружейных охотников в истреблении волка, мы, однако, считаем себя в полном праве утверждать, что они, хотя и косвенно, притом бессознательно и руководимые очень хорошими побуждениями, способствовали нередко размножению зверя. Псовые охотники, запрещая охоту в своих дачах, приберегая волков для себя, имели еще основание на это запрещение; ружейные же охотники и все более и более – распространяющиеся охотничьи кружки и общества, запрещая охоту в арендуемых ими лесах и болотах, являются невольными охранителями выводящихся там волков, переведаться с которыми сами арендаторы не имели средств или желания. <…> Здесь, стало быть, невольными укрывателями хищников являются те, на которых лежит нравственный долг заботиться о непрерывном и беспрепятственном уничтожении хищных зверей [Там же: 1349].

Сабанеев также критикует крестьянство, причем куда менее сдержанно, чем представителей своего социального класса. Он подчеркивает, что, в отличие от некоторых западноевропейских стран, российские крестьяне не принимают регулярного участия в коллективной деятельности по уничтожению хищников. Кроме того, они постоянно поручают целые деревенские стада молодым или «юродивым» пастухам и придерживаются суеверий, которые ограничивают их способность защищаться от волков:

С этим вместе в нашем сельском населении живет еще странное, лишенное всякого основания поверье о мести волчицы, и в силу этого предрассудка наши мужики не только не убивают волчат, местопребывание которых почти всегда им хорошо известно, но даже препятствуют их истреблению. Это поверье, к которому мы еще вернемся, однако, далеко не единственное. До сих пор крестьяне питают суеверный страх к волку, и как у великорусов, так и у малороссов древнее сказание о волках-оборотнях, вовкалаках находит еще своих легковерных защитников. Отсюда понятно, почему волку приписывают столько ума, почему он считается роковым, неизбежным, неодолимым злом, как бы карою неба. Волк берет только ту скотину, которая ему указана Богом; мясо это ему принадлежит по праву, и, если отнять у него зарезанную корову или овцу, он возьмет другую [Там же: 1349–1350][59].

Таким образом, во введении изображено государство, чье население после отмены старого общественного порядка, крепостничества, стало уязвимым для опасного хищника, против которого оказались неэффективны новые социальные институции и практики. Крестьяне, занимавшиеся натуральным хозяйством и подверженные суевериям и предрассудкам (основанным отчасти на религиозном фатализме, к которому Сабанеев как ученый-зоолог относился с пренебрежением), были неспособны противостоять волкам, постоянно нападавшим на их скот, а иногда – на беззащитных людей, особенно детей. Члены охотничьих клубов, состоявших в основном из дворян, больше заботились о качестве собственной охоты на зверя и птицу, чем о защите менее состоятельных сельских жителей от возрастающей популяции волков. А профессиональные охотники и звероловы, действовавшие из утилитарных соображений, считали непоследовательную и несовершенную систему премий, наряду с ограничениями на использование отравы, недостаточной мотивацией и даже препятствием для охоты на столь труднодоступную добычу.

Критика, высказанная Сабанеевым, перекликается c похожими публикациями, которые Джейн Костлоу и Екатерина Правилова исследовали в связи с «лесным вопросом» в России. Как и споры о праве собственности на леса, их использовании и слишком частой вырубке, дискуссии о дикой природе страны, в том числе ее самом опасном хищнике, отразили неразрешенные противоречия, возникшие в обществе после отмены крепостного права. Актуальный вопрос о разработке и внедрении согласованного комплекса государственных мер, направленных на сохранение природных ресурсов империи, нередко приводил к столкновению мнений и потребностей различных общественных классов. Кроме того, охота в России была более эгалитарной, чем в большинстве стран Западной Европы [Cavender 2017: 489–493]. Выстраивая политику в отношении охоты как на хищников, так и на дичь, властям приходилось считаться с потребностями различных заинтересованных групп: крупных землевладельцев, членов появлявшихся один за другим охотничьих клубов, крестьян, охотившихся от случая к случаю, профессиональных охотников, зарабатывавших этим занятием, а также коренного населения Сибири и Дальнего Востока, для которого охота являлась средством к существованию.

Следующие сто страниц монографии Сабанеева представляют собой исторический и зоологический очерк о волчьей популяции в Российской империи (с отсылками к ситуации в остальном мире), включающий в себя описание повадок волка, его географического распространения, жизненного цикла, пищи и других важных характеристик. Автор ссылается на множество научной и иной литературы на латинском, немецком, французском и русском языках от Линнея до новейших исследователей, писавших об отдаленных частях Российской империи (сам Сабанеев в середине 1860-х годов возглавлял экспедиции на Урал, организованные Московским университетом). Особые усилия он прилагает, чтобы во всем многообразии представить существующие в России мнения о волках (вне зависимости от того, согласен он с ними или нет), интерпретируя их на основании личного опыта и одновременно оценивая текущее состояние зоологических знаний о волках в стране. Он отмечает, что текущее географическое распределение волков в мире отражает как требования самих волков к среде обитания, так и меры по контролю над ними, предпринимаемые в различных обществах и культурах. Этими взаимосвязанными аспектами и определяется распространение волков. Сабанеев проводит различие между теми частями Западной Европы, где волков истребляли столетиями, как на Британских островах, и теми, где они по-прежнему существуют в значительном количестве, как во Франции; обе ситуации он противопоставляет изобилию волков в некоторых частях Российской империи.

Отметив, что изначально волки, по-видимому, населяли открытые и гористые местности, характерные, например, для Средней Азии, и не были коренными обитателями глухих и нетронутых лесов, Сабанеев указывает, какие условия обитания и добывания пищи наиболее благоприятствуют укреплению волчьей популяции. Он утверждает, что из всех губерний Российской империи волки наиболее распространены и наносят самый значительный ущерб только в одиннадцати губерниях Европейской России [Сабанеев 2011: 1360]. По его мнению, характерные для Средней России разреженные леса, изолированные селения, пасущиеся вразброс стада домашнего скота, обширные участки земли, на которых, за редким исключением, запрещалось охотиться, и низкая по сравнению с Западной Европой плотность населения создавали идеальные условия для увеличения численности волков. В граничивших с Пруссией западных губерниях, где меньшее количество земли принадлежало крупным землевладельцам или арендовалось охотничьими клубами, а применение отравы практиковалось чаще, популяция волков была значительно малочисленнее. Также волки представляли меньшую проблему к востоку от Урала, в Сибири, где люди и домашний скот жили менее кучно [Там же: 1360–1362].

Затем Сабанеев переходит к анализу волчьего поведения, чувств и умственных способностей. Основываясь отчасти на собственном опыте полевых исследований, он утверждает, что охотники и зоологи обычно переоценивают развитость волчьих чувств, особенно зрения и обоняния, приписывая им почти сверхъестественную остроту (подобные заблуждения, хотя и без примеси суеверий, отчасти напоминали предрассудки, свойственные крестьянству). В действительности, как указывает Сабанеев, волки с трудом различают неподвижного охотника даже в непосредственной близости, а большинство охотничьих собак обладают более тонким нюхом [Там же: 1382–1383]. По его утверждению, из всех пяти чувств у волков наиболее развит слух [Там же: 1385].

Сабанеев особенно стремится опровергнуть убежденность своих современников в «столь прославленном уме и хитрости» волков [Там же: 1382]. Первым делом он подвергает критике Лазаревского, высмеивая его склонность приписывать волкам такие человеческие качества, как умение работать в команде и координировать свои действия (и даже способность стратегически мыслить). В действительности, как утверждает Сабанеев, волчьи стаи просто состоят из старых волков и их потомства, которые «постоянно грызутся между собою и даже поедают друг друга» [Там же: 1386]. По его мнению, умственных способностей