Улыбка.

– Имеется. Для того, кто умеет готовить, продуктов хватит. Готовую еду не держу.

Это я могла понять.

– Готовить я умею.

– Так же хорошо, как портить жизнь?

– Лучше. – И после встрепенулась. – Это я… портить жизнь?!

А не этот ли гад мгновение назад лежал на мне, входил в скользкий «нутрь»? И это называется портить жизнь?

Его улыбка-усмешка шире.

– Ах ты!..

– Люблю тебя дерзкую. Когда злишься вот так… без злости.

Прядь моих волос осторожно заправили за ухо. Стоя рядом с ним, я каждое мгновение ощущала, что я женщина, а он мужчина. Что стоит только дернуться, и я буду поймана, смята. Чудесно ощущать силу, мощь, готовность, фокус.

– Больше не раздвину для тебя ноги!

– Правда?

Он почти целовал. Скользил по губам, едва касаясь.

– Секс со сжатыми бедрами – очень красивый секс, очень чувствительный. А я буду пробираться очень напористо.

– Тебе пора, кажется. – Я вздернула бровь. – Я приготовлю пока. Умираю, как есть хочется.

– Приготовь, пожалуйста, на двоих.

Теперь мои брови взлетели непритворно, и обе. Странная фраза. А кто-то готовит только на себя, после демонстративно съедает, моет тарелку и уходит?

– Конечно.

– Спасибо.

Опять серьезность, разбавленная усмешкой. Его прежняя женщина, какой бы она ни была, действительно готовила на одного? Или не готовила вообще?

– Скоро вернусь.

– Буду ждать.

Я знала, чувствовала позвоночником, что не стоило этого говорить. Гранд стал неуловимо напряженным, стал тем Грандом, который впервые встретил меня на базе. Почему-то задеревенел, постарался этого не показать, просто оделся, обулся и ушел – моя фраза ему о чем-то напомнила?

М-да, сложно вытянуть историю из того, из кого она пока не вытягивается. Но еще не вечер. А мне очень хотелось спагетти с мясной подливой и сыром. До бурчащего живота, до одури, и я принялась искать взглядом холодильник.

⁂

Гранд

– Гостья, значит? До сих пор у тебя?

Гранд молчал, а Люк Коган – автомеханик, мастер на все руки и просто друг, – смотрел проницательно. Он вообще был семи пядей во лбу, этот парень, догадывался обо всем с полуслова. Сейчас он быстро и профессионально крепил на корпус машины подпорки из жесткого пластика, чтобы не помялся кузов, когда вертушка потянет вверх. Эта самая вертушка, рассылая тонны гула и ряби, послушно зависла над мостом, спустив крюки.

– Гостит, да.

Гранд крепил подпорки тоже. Действовать приходилось осторожно – доски все еще скользкие; снежный фронт почти прошел, начало очищаться небо.

– И ты не сказал ей о том, что здесь опасно?

Они оба знали о комиссионной Двери.

– Сказал.

– Видимо, как-то мягко сказал.

Гранд знал Люка не первый год. Борода клином, стрижка на старинный лад шапкой – ему совершенно не шло, даже портило приятное лицо, широкое в скулах и зауженное книзу. «Сердечком» – так называл эту форму подбородка сам Коган и стеснялся ее, как своих «кроличьих» передних зубов, по мнению Гранда вовсе не «кроличьих». Просто чуть длиннее остальных, но вполне гармоничных. Люк, однако, улыбаясь, всегда прятал их, отчего его улыбка выходила немного девчачьей, флиртующей. Впрочем, истинно мужскому характеру это не мешало.

– Попросил уехать.

– И она уехала.

Как раз та самая жеманная улыбка. Сколько Гранд ни говорил, что лыбиться во все тридцать два зуба Люку шло бы больше, тот плевал на советы. Будто намеренно портил себя, чтобы к нему не липли бабы – с последними, кстати, вообще не ладилось. Чем красивее, тем хуже и порочнее, так считал Коган и избегал моделей, как огня.

– Уехала. Как раз до этого места, как видишь.

– А, вон оно что. Ну водит она неважно. Наверное, что-то другое делает хорошо, раз до сих пор здесь…

На последнюю фразу Гранд не ответил вовсе. Крепил крюки и думал о том, что Джулиана хороша не в постели, хотя там тоже богиня, но в чем-то ином, человеческом. Не потеряла искренность за пузырем из веселой иронии, осталась теплой где-то внутри.

– Эй, друг, да она тебе нравится…

– Отстань.

Но Коган уже уцепился проницательным взглядом.

– Ты езжай домой, я подлечу к воротам на этом джипе. Давно так не катался.

– Как хочешь.

– Зайду к тебе после, руки помою и поем, если есть что-нибудь. Не успел позавтракать.

– Насчет последнего не уверен. Заходи.

Прежде чем открыть дверцу белого джипа, чтобы занять водительское место, Люк бросил:

– Ты ведь никого раньше туда не приводил?

– Лети давай.

– Я зайду.

– Я слышал. Заходи.

– Предупреди о гостях.

– Предупрежу, – буркнул Гранд и дал отмашку пилоту вертушки, мол, можно поднимать.

(Sirius Eyes – In the Sky)

Он вернулся раньше вертушки, почти неслышно вошел в дверь, какое-то время стоял не двигаясь. На втором этаже напевали. Оттуда же плыл невероятный запах чего-то вкусного – когда она успела? Они возились около часа или меньше того…

Гранда вдруг пронзило странное желание просто понаблюдать за Джулианой. Так, чтобы она не видела. Жаль, что не обустроил комнату видеонаблюдения, ведь хотел. Подумал и одернул себя – он хочет шпионить? Сара пробудила в нем желание знать о людях наперед, чтобы не ждать подвоха? И с облегчением ощутил – нет, он бы просто хотел понаблюдать. Полюбоваться ей естественной, не знающей, что рядом кто-то есть. Что-то уловить по выражению лица, по прикушенной губе, по морщинке. Некие сокровенные мысли, которые сказали бы ему больше, чем любые слова. Когда ему стало важно сокровенное, чужой внутренний мир? Его собственное тело тянулось к идеальному телу Джулианы, а сердце постепенно теряло онемение, начинало шевелиться, жить. Трепетно. И опасно.

Додумать Гранд не успел, позади хлопнула входная дверь, вошел Люк. Шумно потянул носом, аж замычал от удовольствия, намеренно громко крикнул:

– Хозяюшка, гости! – пение наверху тут же стихло. – Чтобы успела одеться, если вдруг… Добавил тихо уже Гранту и подмигнул.

– Слышь, старина, ты уверен, что она не из-за твоих денег?

– Уверен.

– Ладно, – Люк сбросил толстые перчатки, принялся стягивать ботинки.

(Gabrielle Aplin – When The Lights Go Out [Piano Version])

Она действительно успела все.