– Я сразу же изучил внимательно карту,– продолжил Джереми Питт,– Прямо напротив Тортуги в пяти милях на берегу Гаити находится городок Порт-де-Пэ. Мне кажется, что это слишком близко, чтобы там кого-то прятать. Но всё равно поиски следует начать с него, а потом продолжить их по побережью на запад и на восток. Ближайшие английские владения слишком далеко, да и французские моряки не решатся туда плыть.

– Ну что ж план действий ясен. «Арабелла» уже утром будет готова отправиться в погоню за Диком, а ваши корабли прочешут побережье Гаити. Не думаю, чтобы у этих лордов хватило ума, на что-то более оригинальное.

Но оказалось, что этих лордов ума ещё меньше, чем думал Питер. В этот момент раздался стук во входную дверь.

– Неужели, хоть какие-то новости, – с надеждой сказал Джереми Питт.

Питер, а за ним и все остальные бросились вниз. Он мгновенно снял засовы и распахнул дверь. Перед ним стояла улыбающаяся мадемуазель Мадлен, а за ней его жена.

– Получайте вашу супругу в целости и сохранности, она освобождена без единого пушечного выстрела или проломленной головы и даже без капли пролитой крови. Спокойной ночи, дорогая.

– Может быть, ты останешься ночевать. У нас от прежнего владельца осталась очень широкая кровать!

– А если я вдруг приму твоё предложение? Но нет, на сегодня приключений достаточно!

– Но у нас прекрасная спальня для гостей, – неуверенно проговорил Питер.

Женщины расхохотались, крепко расцеловались и мадемуазель Мадлен села в ожидавший её портшез.

– Я что-то не так сказал, – совсем растерявшись, сказал капитан,

– Что ты дорогой! Ты всё всегда правильно говоришь!

Товарищи капитана, понимая, что вся эта эпопея уже закончена и, что супругов надо оставить одних, тут же начали прощаться.

– Ну а теперь рассказывай всё, как было, – сурово сказал капитан Блад.

– Прежде всего, должна признаться, что мы вели себя как последние дуры. От первого торговца нас отправили ко второму. Но тот сказал, что обещавший ему кружево креол не хочет ему их отдавать, так как ему выгоднее продать их все оптом, отправив на Кубу испанцам. Поэтому надо спешить, пока их ещё не увезли. Нас повели туда, мы зашли на какой-то склад, там нас провели ещё в одну комнату, потом во вторую, и тут мы обнаружили, что мы заперты. Мы ждали, ничего не понимая, и вдруг вошёл какой-то англичанин, судя по акценту, с которым он разговаривал с французами, которые его сопровождали. Он показал на меня: «Эту свяжите, заткните рот и отнесите на шхуну, а вторую оставьте здесь часа на три, а потом, когда совсем стемнеет, выведите куда-нибудь в город.

– Дубль или Зеро,– сказала по-английски Мадлен, которая ничуть не испугалась. Либо вы забираете нас обеих, либо я вам такое устрою, что вы пожалеете, что вообще когда-то оказались на Тортуге. Это было сказано таким тоном, что испуганные французы вопросительно посмотрели на англичанина, но тот тоже растерялся. Было видно, что к такому повороту событий он совсем не готов, но что-то срочно решать было необходимо, и он махнул рукой:

– Ну, так может быть ещё и лучше, одной заложницей больше. Но только свяжут и вас.

Французы набросились сперва на Мадлен, связали её, а потом сразу то же самое сделали со мной. Но нам, по крайней мере, не закрыли глаза, и я видела, что нас вынесли из комнаты через какой-то коридор в пещеру, а там сразу затащили на лодку и чем-то прикрыли. Мы что-то увидели, лишь, когда нас подняли на какое-то суденышко, которое стояло, видимо, недалеко от берега. Но уже начало темнеть, и мы ничего не могли рассмотреть. Нас затащили куда-то внутрь судна и положили на пол. Двое мужчин стояли над нами и разговаривали. Один из них был англичанин, а второй, видимо, капитан этого суденышка, хотя у него был совсем молодой голос. Я увидела, что Мадлен как-то извернулась и потрогала, именно потрогала, а не ударила ногу этого человека. Тот наклонился и снял ей тряпку со рта. Мадлен заговорила самым непринужденным тоном.

– Может быть, вы теперь нас развяжете. Сколько мы будем лежать как тюки. Уж не боитесь ли вы, что мы выпрыгнем в море.

Англичанин пытался что-то возразить, но француз развязал все верёвки и помог нам встать, за что Мадлен очень галантно поблагодарила его.

Затем Мадлен старательно отряхнула платье, вскинув при этом грудь так, что я невольно вспомнила вульгарное выражение Волверстона, и бесцеремонно уставилась на англичанина:

– Кроме того я хочу в туалет, так что побыстрее принесите горшок.

Англичанин скривился и приказал французу:

– В общем, Мишель, разберись тут с этими дамами, а потом запри их как следует там, где мы договорились, я сам приду и проверю, а пока что я посмотрю какой курс, держат твои молодцы. Это ещё те моряки, – и он выскочил из каюты.

– По крайней мере, они лучше тебя, сухопутная крыса, разбираются в этом, – насмешливо сказал ему вслед молодой капитан.

– Ну и прекрасно, Мишель. Я думаю, что мы с тобой прекрасно разберёмся, – и Мадлен приветливо улыбнулась молодому моряку,– идём, посмотрим, где нас хотят разместить.

Они вышли, и я осталась одна. Их не было долгое время, и я уже начала беспокоиться, что вернётся англичанин. Я знала, что он мне ничего не сделает, но он внушал такое отвращение, что мне не хотелось оставаться с ним наедине.

Но вот, наконец, появилась Мадлен. У неё был вид как у кошки, выпившей полное блюдце сметаны.

– Всё в порядке, дорогая. Англичанин лежит связанный в трюме, а судно повернуло назад к Тортуге.

Я удивлённо уставилась на неё.

– Всё очень просто. Главное, это было отделить Мишеля от англичанина. К счастью, я ещё на складе поняла, что он гей, и я соответственно вела себя с ним. Ну, а Мишелю достаточно было сказать, что ты жена капитана Блада. Юноша только и мечтает о том, чтобы стать пиратом и поступить юнгой на корабль твоего мужа. Я ещё расскажу ему, что пират это не самая лучшая профессия, благо у меня есть собственный опыт. Но это будет потом.

– Потом я сделаю всё, что зависит от меня, чтобы капитан Блад перестал быть пиратом, а вернулся к своей мирной профессии, профессии врача. Но, теперь я, прежде всего, хочу понять, что же всё-таки произошло. Чего хотел этот англичанин? Деньги?

– Думаю, что нет, тут замешана какая-то политика, но пускай с этим разбираются мужчины! Я лишь надеюсь, дорогая, что мой долг перед тобой и