к полиции либо боязнь, либо презрение, когда та вмешивается в их личную жизнь или нарушает их покой.

– В дополнение к прочим неприятностям, – сказал Кольберг, – мы еще должны считать себя необходимым злом.

– Суть проблемы, – упрямо продолжил Меландер, – кроется в парадоксальной ситуации, когда профессия полицейского требует максимальной сообразительности, исключительных психологических, физических и моральных качеств от тех, кто ее выбирает, а сама при этом не сулит ничего привлекательного людям с подобными достоинствами.

– Это ужасно, – буркнул Кольберг.

Мартин Бек много раз слышал подобные рассуждения, и они ему надоели.

– Может, вы продолжите свой социологический спор где-нибудь в другом месте, – недовольно сказал он. – Мне надо подумать.

– О чем? – спросил Кольберг.

Зазвонил телефон.

– Бек.

– Это Йельм. Как у вас дела?

– Никак. Но это между нами.

– Вы еще не опознали того парня без лица?

Мартин Бек давно знал Йельма и всегда доверял ему. В этом своем мнении он не был одинок, многие считали Йельма одним из самых опытных экспертов-криминалистов. Нужно было только уметь найти к нему подход.

– Еще нет, – ответил Мартин Бек. – Наверное, его исчезновения никто не заметил, а от тех, кто явился к нам, ничего узнать не удалось. – Он перевел дух и добавил: – Не хочешь ли ты сказать, что у вас есть новости?

Йельму нужно было льстить, и об этом все прекрасно знали.

– Да, – довольным тоном произнес он. – Мы тут немного присмотрелись к нему и попробовали подробно воссоздать его образ, который дал бы представление о том, как он выглядел живым. Думаю, в какой-то степени нам это удалось.

«Наверное, сейчас самое время воскликнуть: „Не может быть!“» – подумал Мартин Бек.

– Не может быть! – сказал он.

– Да, результаты превзошли все наши ожидания, – произнес Йельм.

«А что сказать сейчас? „Фантастика“? „Потрясающе“? Или просто „Отлично“? А может, „Замечательно“? Не мешало бы поупражняться».

– Замечательно, – сказал он.

– Спасибо, – с признательностью ответил Йельм.

– Ладно. Ты не мог бы рассказать…

– Конечно. Именно за этим я и звоню. Сначала мы осмотрели зубы. Это было нелегко. Однако мосты и коронки, которые мы обнаружили, сделаны исключительно умело. Вряд ли их мог изготовить шведский дантист. Но о зубах больше сказать нечего.

– И это немало, – заметил Мартин Бек.

– Теперь об одежде. Его одежда указывает на один из голливудских магазинов в Стокгольме. Насколько мне известно, таких у нас три. На Вазагатан, на Йётгатан и на Санкт-Эриксплан.

– Молодцы, – лаконично похвалил Мартин Бек. Теперь уже можно было не подбирать слова.

– Я тоже так считаю, – согласился Йельм. – Костюм очень грязный. Судя по всему, его никогда не чистили, а носили почти каждый день и очень давно.

– Насколько давно?

– Может, с год.

– У тебя еще что-то есть?

На минуту повисла пауза. Самое интересное Йельм приберег на конец и паузу сделал для усиления эффекта.

– Да, – наконец сказал он. – Во внутреннем кармане пиджака обнаружены крошки гашиша, а в правом кармане брюк – раскрошившаяся таблетка прелюдина. Результаты вскрытия подтверждают, что парень был наркоманом.

Снова эффектная пауза. Мартин Бек промолчал.

– Кроме того, у него обнаружилась гонорея, – добавил Йельм. – В запущенной стадии.

Мартин Бек закончил записывать, поблагодарил и положил трубку.

– Издалека несет дном, – сказал Кольберг.

В течение всего телефонного разговора он слушал его, стоя за спиной Мартина Бека.

– Да, – согласился Мартин Бек, – но отпечатков его пальцев в нашей картотеке нет.

– Может, он был иностранцем?

– Может, – буркнул Мартин Бек. – Ладно, а что будем делать с полученной информацией? Нельзя допустить, чтобы она просочилась в печать.

– Нельзя, – согласился Меландер. – Но можно сделать так, чтобы через наших осведомителей она попала к наркоманам. С помощью службы по борьбе с наркотиками.

– Гм, – сказал Мартин Бек. – Займись этим.

«Утопающий хватается за соломинку, – подумал он. – А что еще остается?» В последнее время полиция провела две облавы в так называемом «дне», причем сделала это с большим размахом. Результат оказался именно таким, какого ожидали. Ничтожным. Все, кроме самых отчаянных и смирившихся, догадывались о предстоящих рейдах. Из ста пятидесяти задержанных полицией большинство следовало отправить прямиком в учреждения временного содержания, если бы таковых хватало…

Работа с осведомителями также ничего до сих пор не дала, а сотрудники, контактировавшие с «дном», были убеждены в правдивости своих осведомителей, которые твердили, что никто ничего не знает. Многое говорило за то, что так оно и есть на самом деле. Было очевидно, что ни у кого не могло быть каких-либо причин скрывать сведения об убийце из автобуса.

– Кроме него самого, – заметил Гунвальд Ларссон, который испытывал слабость к излишним комментариям.

Оставалось только одно: извлечь максимальную пользу из уже собранного материала. Попытаться найти оружие и допросить всех, кто имел хоть какое-то отношение к жертвам. Эти допросы предстояло провести свежим силам, то есть Монссону и старшему криминальному ассистенту Нурдину из Сундсвалля. Гуннара Ольберга не удалось освободить от его ежедневных обязанностей и послать к ним на подмогу. В общем-то особого значения это не имело, так как все были убеждены в том, что эти допросы ничего не дадут.

Медленно потянулось время. Один день сменялся другим. И вот уже прошла целая неделя, составленная из этих дней, а потом началась вторая. Снова наступил понедельник. Было четвертое декабря, день cвятой Варвары. Стоял мороз, дул холодный ветер, предпраздничная покупательская суматоха усиливалась. Пополнение начало скучать по дому. Монссон тосковал по мягкому климату Южной Швеции, а Нурдину не хватало настоящей северной зимы. Оба не привыкли к большому городу, им было тяжело в Стокгольме. Многое здесь действовало на нервы, и в первую очередь шум, толкотня и неприветливость столичных жителей. Кроме того, как полицейским им не нравилось уличное хулиганство и расцвет мелкой преступности.

– Не понимаю, как вы здесь выдерживаете, – сказал Нурдин.

Это был коренастый лысый мужчина с густыми, кустистыми бровями и прищуренными карими глазами.

– Мы родились здесь, – ответил Кольберг, – и так жили всегда.

– Я ехал сюда на метро, – сказал Нурдин. – И только на отрезке от Алвик до Фридхемсплан я заметил по крайней мере пятнадцать человек, которых у нас в Сундсвалле полиция немедленно арестовала бы.

– У нас не хватает людей, – объяснил Мартин Бек.

– Я знаю, но…

– Что «но»?

– Но вы сами подумайте о том, насколько запугано население. Рядовые добропорядочные граждане. Каждый буквально готов убежать, попроси у него прикурить или спроси, как пройти куда-либо. Они просто боятся. Никто не чувствует себя уверенно.

– Такое происходит с каждым, – сказал Кольберг.

– Со мной такого не происходит, – возразил Нурдин. – По крайней мере, дома, но здесь я тоже, наверное, начну бояться. У вас есть для меня какое-нибудь поручение?