Когда огонь разгорелся, Роланд отошел на несколько шагов,вновь опустился на колени и сложил руки перед грудью.

— Опять молишься? — с улыбкой спросила Сюзанна.

— То, чему научился в детстве, остается на всю жизнь, — ответилон. На несколько мгновений закрыл глаза, поднес сложенные руки ко рту,поцеловал их. Что-то сказал, но она разобрала только одно слово: Ган. Открылглаза, поднял руки, развел их, взмахнул, словно птица — крыльями. Заговорил ужесухо, деловито, мол, лирика закончилась. — «Что ж, все очень хорошо.Принимаемся за работу».

7

Они сплели веревки из травы, точно так же, как и Мордред, иподвесили первого оленя, уже безголового, за верхние ноги к нижней ветви ивы.Ножом Роланд вспорол шкуру на животе, полез внутрь, пошуровал там, вытащил двакрасных органа, с которых капала кровь. Сюзанна подумала, что это почки.

— Средство от температуры и кашля, — пояснил Роланд и впилсязубами в одну из почек, словно в яблоко. В горле Сюзанны что-то булькнуло, онаотвернулась и смотрела на реку, пока он не закончил трапезу. Потом вновьпосмотрела на него. Роланд надрезал шкуру на подвешенных к дереву ногах, рядомс тем местом, где они соединялись с туловищем.

— Тебе лучше? — неуверенно спросила она.

— Будет, — ответил Роланд. — А теперь помоги мне снять шкурус этого молодца. Первая нам потребуется с мехом. Мы сделаем из нее котел длянашей жижи. Теперь смотри.

Он подсунул пальцы под шкуру, там, где она крепилась к телутонким слоем жира и мышц, и потянул. Шкура легко оторвалась на половинетуловища.

— Теперь ты, Сюзанна, со своей стороны.

Оказалось, что самое трудное — подсунуть пальцы под шкуру.На этот раз они потянули вместе, и когда спустили шкуру до передних ног, онаотдаленно напомнила рубашку. Ножом Роланд срезал шкуру, а потом нажал рыть ямув земле, в некотором отдалении от ревущего костра, но под защитой деревьев. Онапомогала ему, наслаждаясь потом, который выступал на лице и теле. Когда онивырыли некое подобие котла, диаметром в два фута и глубиной в восемнадцатьдюймов, Роланд застелил яму шкурой.

Всю вторую половину дня они по очереди свежевали восемьостальных убитых ими оленей. Сделать это следовало как можно быстрее, потомучто, если бы подкожный жир и мышцы засохли, снимать шкуры стало бы кудатяжелее, да и времени на это ушло бы больше. Стрелок не забывал поддерживатькостер и время от времени, вытаскивал из него угли. Когда они остывали и уже немогли прожечь шкуру, скидывал их в «котел». К пяти часам у Сюзанны отчаянно нылии руки, и спина, но она продолжала работать. Роланд же перемазал в саже лицо,руки, шею.

— Ты выглядишь как какой-нибудь парень в менестрельском шоу,— в какой-то момент сказала она. — Растус Кун.

— Это еще кто?

— Никто, шут у белых, — ответила она. — Ты думаешь, Мордредгде-то рядом, наблюдает, как мы работаем? — весь день она тревожно оглядываласьпо сторонам.

— Нет, — Роланд оторвался от работы, чтобы передохнуть.Отбросил волосы со лба, добавив еще одно черное пятно, заставив ее вспомнитькающихся на Пепельную среду. — Думаю, он ушел на свою охоту.

— Мордред голоден, — кивнула она. Потом добавила. — Тыможешь прикасаться к его разуму, не так ли? Во всяком случае, знать, здесь онили ушел.

Роланд на мгновение задумался, потом ответил: «Я же егоотец».

8

К наступлению темноты рядом с ними лежала груда оленьих шкури куча освеженных, безголовых туш, которые в более теплую погоду привлекли быполчища мух. Они вновь до отвала наелись поджаренными на костре стейками изоленины, бесподобными на вкус, и Сюзанна опять подумала о Мордреде, которыйзатаился где-то в темноте, ужиная сырым мясом. У него могли быть спички, но иума ему хватало: если бы они увидели в темноте другой костер, то обязательнопомчались бы туда. К Мордреду. А потом — бах-бах-бах, и прощай, Мальчик-Паук. Ксобственному удивлению, она вдруг поняла, что сочувствует ему, и строгонаказала себе остерегаться этого чувства. Конечно же, он не испытывал нималейшего сочувствия ни к ней, ни к Роланду, убил бы безо всякой жалости,появись у него такая возможность.

Когда они поели, Роланд вытер о рубашку жирные пальцы.

— Вкусно, однако.

— Ты говоришь правильно.

— Теперь давай вытащим мозги. А потом ляжем спать.

— По одному? — спросила Сюзанна.

— Да… насколько мне известно, мозг выдается по одному в однируки.

Она так удивилась, услышав фразу Эдди

(по одному в одни руки)

из уст Роланда, что не сразу поняла, что стрелок пошутил.Отпустил не слишком удачную, но bona fide шутку. Потом ей удалось выдавить изсебя символический смешок.

— Очень забавно, Роланд. Ты знаешь, о чем я. Роланд кивнул.

— Мы будем спать по одному и нести вахту. Я думаю, так будетлучше.

Время и практика сделали свое дело: она видела слишком многовываливающихся внутренностей, чтобы ее вытошнило от нескольких мозгов. Ониразбивали головы, использовали лезвие, уже затупившееся, чтобы разваливать черепаи вынимали мозги. Осторожно откладывали в сторону, как большие серые яйца. Ктому времени, когда последний мозг покинул оленью голову, пальцы Сюзанны такболели и раздулись, что она едва могла их согнуть.

— Ложись, — сказал Роланд. — Спи. Первым подежурю я. Сюзаннаспорить не стала. Знала, что на полный желудок да в тепле костра сон придетбыстро. Она также знала, что, проснувшись утром, почувствует, что болят и ноютвсе мышцы, и даже сесть ей удастся с трудом. Но в тот момент такая перспективаее нисколько не волновала. Ощущение удовлетворенности наполняло ее. По большейчасти, от съеденной горячей пищи, но немалую лепту внесла и уверенность в том,что она неплохо поработала в этот день. Она чувствовала, что теперь они неплывут по течению, но сами определяют свою дорогу.

«Господи, — подумала Сюзанна, — судя по всему, в моемсолидном возрасте я становлюсь республиканкой».

Пришла в голову и другая мысль: как же тихо вокруг. Никакихзвуков, кроме посвиста ветра, шороха ледяного дождя (он начал ослабевать) дапотрескивания благословенного костра.

— Роланд?

Сидевший у костра стрелок посмотрел на нее, вопросительновскинув брови.

— Ты перестал кашлять.

Он улыбнулся и кивнул. Улыбку эту она унесла с собой в сон,но приснился ей Эдди.

9