слыла,

Нонече Резань-то словё городом.

Во той во Резанюшки во городи

5 Жил-был Микитушка Романович.

Живучи́сь, братцы, Микитушка соста́рилсэ,

Состарилсэ Микитушка, сам представилсэ.

Ище жил-то Микита шесьдесят годов.

Снёс де Микита шесьдесят боёв,

10 Ишше срывосьних, урывосьних цисла-сме́ту нет,

Оставалась у Микиты любима́ семья,

Ай люби́ма семья-та — молода жена,

Молодыя Оме́льфа Тимофеевна;

Оставалось у Микиты чадо милое,

15 Милоё чадышко любимое,

Молодыя Добрынюшка Никитиць сын.

Осталсэ Добрыня не на возросьти,

Ка-быть ясной-от сокол не на возьлети,

И осталсэ Добрынюшка пети-шти лет.

20 Да возрос де Добрыня-та дьвенадцеть лет.

Изучилсэ Добрынюшка вострой грамоте,

Научилсэ Добрынюшка да боротисе,

Ишшо масьтёр Микитич а круто́й метать,

На белы-ти ручки не прихватывать.

25 Шьто пошла про ёго слава великая,

Великая эта славушка немалая

По всим городам, по всим украинам,

По тем-то ордам по татаровям;

Доходила эта славушка великая

30 Ай до славного города до Мурома,

До стары́ казака-та Ильи Муромца, —

Што масьтёр Добрынюшка боротисе,

А круто́й де метать на сыру землю;

Ишше нету такова́ борца по всей земли.

35 Стал тогды Илеюшка собиратисе,

Ишше стал тогды Илеюшка собрунятисе

Ай на ту-эту славушку великую,

На того же на борьца на приуда́лово.

Он седлал, уздал тогда коня добраго,

40 Ай накладывал узди́цю-ту тесьмяную,

Ай намётывал седёлышко чиркальскоё,

Да засьтёгивал двенадцеть вси подпружины,

Засьте́гивал двенадцеть вси сьпенёчики;

Ай подпружяны-ти были циста[384] се́ребра,

45 Да сьпенёчки-ти были красного золота.

И сам тогды стал збруды приговаривать:

«Булат-железо не по́гнитце,

Самохи́ньской-о шолк сам не порвитце,

Ише красно-то золото в грязи не ржавеёт».

50 Только видели Илеюшку собираючись,

Не видели поездочки Ильи Муромца;

Только видели — во поли куреву́шка вьёт.

Он здраво-то ехал полё чистое,

И здраво-то ехал лесы те́мныя,

55 И здраво-то ехал грязи че́рныя.

Ишше еде ко Резанюшки ко городу;

Ко городу ехал не дорогою,

Во город заежжаё не воротами, —

Конь скакал же чере-сьтену городовую,

60 Мимо ту же круглу башню наугольнюю.

Ишше сам жа говорил тогда таково́ слово:

«Ай доселева Резань-то слободой слыла,

И нонече Резань-то слывёт городом».

Увидал-то он маленьких рибятушок,

65 И сам говорил им таково слово:

«И скажите вы, живёт где-ка Добрынюшка?»

Доводили до Добрынина широка двора:

У Добрынюшки двор был неогро́мистой,

Ай подворьицо-то было необширное.

70 Да кричал-то он, зычал зычьним голосом

Ай во всю жа богатырску буйну головушку;

Ишше мать сыра земьля под им потрясаласе,

Ай Добрынина избушка пошатиласе,

Ставники в его окошках помиту́сились,

75 Стёколенки в окошках пошорбалисе.

«Эли в доми Добрынюшка Микитиц сын?»

Услыхала де Омельфа Тимофеевна,

Отпирала де окошечко косишчато

И рець говорила потихошеньку,

80 Да сама жа говорила таково слово:

«Уж и здрасвуй, восударь ты да Илья Муромець!

Добро жаловать ко мьне-ка хлеба-соли есь,

Хлеба-соли ко мне ись, вина с мёдом пить».

Говорил восударь тогды Илья Муромець:

85 «Ише как меня знашь, вдова, ты именём зовёшь,

Почому же ты меня знашь из отечесьтва?»

Говорила Омельфа Тимофеевна:

«И знать-то ведь сокола по вылету —

Ише знать-то бога́тыря по выезду,

90 Ише знать молодца ли по поступочки».

Да немного де Илеюшка розговаривал;

Ишше речь говорит — коня поворачиват.

Говорила де Омельфа Тимофеевна:

«Уж ты гой есь, восударь ты Илья Муромець!

95 Ты не буди ты спальчив, буди милосьлив:

Ты наедёшь как Добрынюшку на чисто́м поли, —

Не сруби-тко у Добрынюшки буйно́й головушки;

Добрынюшка у миня ведь молодёшенёк,

Не речах у мьня Добрынюшка зашибчивой,

100 На делах у мьня Добрыня неуступчивой».

Да поехал восударь тогды во чисто́ полё.

Он выехал на ше́ломя на окатисто,

На окатисто-то шоломя на уго́ристо,

Да увидел под восточней под стороночкой —

105 Ише езьдить дородьней доброй молодець,

Потехаитце потехами весёлыма:

Ише мечот свою палецю боёвую,

Да на белы-ти рученьки прихватывал,

Ай ко палеци своей сам приговаривал:

110 «Уж ты палеця, палеця боёвая!

Ишше нету мьне тепере поединшика,

Ишше руського могучого боѓатыря».

Говорил восударь тогды Илья Муромець:

«Уж ты полно, молоде́ць, ездить, потехатисе,

115 Небылыма словами похвалятисе!

Уж мы сьедимсе с тобой на́ поли́, побратаимсе,

Ай кому-то де на́ поли будё Божья́ помошш».

Услыхал во Добрынюшка Микитиць сын,

Ото сна будто Добрынюшка пробуждаитце,

120 Поворачивал своёго коня доброво.

А как сьехались боѓа́тыри во чисто́м поли,

Ай ударились они палецьми боёвыма,

И друг дружки сами они не ранили

И не́ дали раны к ретиву́ сердцу.

125 Как тут сьехались во второй након,

Ай ударились они саблеми-ти вострыма,

Они друг дружки сами не ранили,

Ишше не́ дали раны к ретиву́ серцу.

А как сьехались боѓа́тыри во третьей након,

130 Ударились ведь копьеми бурзомецькима.

Ище друг-то дружки сами не ранили,

Ишше не́ дали раны к ретиву серцу,

Только сабли у их в руках поломалисе.

Да скакали черес гривы-ти лошадиныя,

135 Ай схватилисе боѓа́тыри больши́м боём,

Ай большим-то боём да рукопашосьним,

Да водилисе боѓатыри по перьвой час,

Да водилисе боѓатыри по вто́рой час,

Ай водилисе боѓатыри ровно три часа.

140 Да по Божью было всё по милости,

По Добрынюшкиной было да по учесьти:

Подвернулась у Илеюшки права ножочка,

Ослабла у Илеюшки лева ручушка;

Ишше пал-то Илеюшка на сыру землю;

145 Ишше сел тогды Добрыня на белы́ груди,

Сам он говорил ёму таково слово:

«Уж ты вой еси, дородьнёй добрый молодець!

Уж ты ко́ёго города, какой земли,

Какого сын отца ты, какой матери,

150 И как молодца тибя именём зовут,

Ишше как зьвеличают из отечесьтва?»

Говорит восударь-о Илья Муромець: