class="v">Да уносит на горы Сорочиньския,

Она корьмит своим малым зьмеёнышам».

Говорил тогды Добрынюшка Микитиць сын:

«Уж ты гой еси, моя да родна матушка!

110 Ай уеду я Добрынюшка на Пучай-реку́,

Не пройдёт-то мьне Добрыни ровно шесть годов,

Ай минуитц́е Микитичю дьвенадцеть лет, —

Што пеките вы поминки вековесьния,

Посылайте по ц́ерьквам да по мана́стырям,

115 Поминайте вы Добрынюшку вековесьнёго».

Говорила де Омельфа Тимофеевна:

«Ай приедёшь, Добрынюшка, на Пучай-реку,

Не плавай ты, Добрынюшка, на Пучай-реки́, —

Прилетит тогды зьмея бьлеть Сорочиньская,

120 Заберё тебя, Добрынюшку, в больши хоботы,

Унесё тебя на горы Сорочиньския,

То как скорьмит своим малым зьмеёнышам».

Говорил тогды Добрынюшка Микитиць сын:

«Уж ты вой еси, моя ты молода жена!

125 Уж и буду я топерь тебе наказывать,

Ай исполни моё фсё приказаньицо:

Не приеду я, Добрынюшка, во дьвенадцеть лет,

Ишше станут на тобе женихи-ти свататце, —

Не ходи-тко-се ты не за кого замуж,

130 Не за князя не ходи, не за боярина,

Не за руського могучого бога́тыря,

Не за купчика нейди, госьтя торгового;

Как посватаитц́е Олёшенька Поповиць сын, —

Ты поди-тко за Олёшу-ту за ёво заму́ж».

135 Ишше стал тогды Добрынюшка собиратисе;

Он седлат де, уздат тогды коня доброво.

Только видели Добрыню собираючись,

Ай не видели поездочьки Микитица;

Только видели — во полюшки куре́ву́шка вьёт.

140 Да ка здраво-то он ехал полё чистое,

Ишше здраво-то он ехал ле́сы те́мныя,

Ишше здраво-то он ехал гре́зи че́рныя,

Ишше здраво он стал тогда на Пучай-реку́;

Розоставил он бело́й шатёр поло́тьняной.

145 Ай живёт тогды Добрынюшка во бело́м шатри,

Ай стрелят-то он гусей да белых ле́бедей,

Ишше тех жа пернастых серых утицей.

Захотелосе Добрынюшки покупатисе;

Ай забыл-то материньское нака́заньё.

150 Скиныва́ёт он своё да платьё чьве́тное,

Ай кладёт да свою збрудушку богатырскую,

Ай кладёт тогды Добрынюшка под сы́рой дуб;

Ишше стал тогды Добрынюшка да купатисе,

Ишше по́плыл Добрынюшка на перьву́ струю;

155 Показалосе Добрынюшки — струя мелка,

Ай струя ёму мелка-та и вода лекка;

Да как выплыл Добрынюшка на шесту струю,

Показалосе Добрынюшки — струя мелка,

Ай струя ёму мелка-та да как вода лекка;

160 Да как выплыл Добрынюшка на дьвенадцеть струй,

Ай тогды-то ведь, во ту пору да во то время

Налетела де зьмея-та Сорочиньская,

Ай сама же говорила таково слово:

«Уж ты ѓой еси, Добрынюшка Микитиц сын!

165 Заберу тебя, Добрыня, в свои хоботы,

Унесу тебя, Добрыню, на горы Сорочиньския

Да скормлю тебя своим малым зьмеёнышам».

Да Добрынюшки пришло тогды делать нечево.

Ишше масьтёр Добрынюшка был нырком ходить;

170 Унырнул тогды Добрынюшка на дьвенадцеть струй,

Ишше вынырнул Добрынюшка на шестой струи;

Унырнул тогды Добрынюшка на шестой струи,

Ишше вынырнул Добрынюшка платья у чветново,

Ишше выскочил Добрынюшка на крутёхонько,

175 Одевал-то ведь своё платье чветное,

Да берё тогды Добрыня сабьлю вострую.

Налетела де зьмея бьлеть Сорочиньская,

Ишше хочё забрать в свои больши хоботы.

Ишше стал тогды Добрыня саблёй помахивать,

180 Ай отьсек-то у зьмеи шесь больших хоботов;

Ишше пала де зьмея тогды на сыру земьлю,

Ай сама же говорила таково слово:

«Ты спусьти миня, Добрынюшка Микитиц сын;

Ай не стану я летать больше на сьвятую Русь,

185 Ай не стану я носить народу православного».

Да спусьтил тогды Добрыня зьмею безбожницу.

Улетела де зьмея на горы Сорочиньския.

Да живё тогды Добрынюшка во бело́м шатри́.

И прошло тогды Добрынюшки верно шесь годов,

190 Миновалосе Добрынюшки дьвенадцеть лет.

Ишше стал тогды Добрынюшка собиратисе;

Он берё тогды сьвежо́й воды ключовыя,

Отправляитце во город он во Киев-град;

Лёкко, скоро сам он скачет на добра́ коня,

195 Ай поехал де Добрынюшка в красён Киев-град.

Он едё с утра день весь до вечера,

Состыгала де Добрынюшку тёмна́я ночь;

Розоставливал Добрынюшка бело́й шате́р,

Ай лёжилсэ Добрынюшка опочив держать.

200 Восподь ноць тогды пронёс, да Восподь де́нь дае́т.

Да выходит Добрынюшка изь беле́ шатра.

По восходу-ту как было соньчя красного,

Ай не бела тогды лебёдушка воски́кала,

Ишше красна тогды девушка да восплакала:

205 «Охьте мьне-чки, хьте мьне-чки тошнёхонько!

Ты коса же, ты моя да коса русая!

Не досталась ты, моя же коса русая,

Не за князя ты досталась, не за боярина,

Не за руського могучого за бога́тыря,

210 Не за добра купьча, госьтя торговоѓо,

Ты досталась жа, моя да коса русая,

Ишше тем жа ма́лым-малы́м зьмеёнышам,

Доставалась ты, моя коса, на роста́рзанье.

Кабы был у мьня бра́телко названыя,

215 Ай названыя ведь брателко крестовыя,

Молоды, братцы, Добрынюшка Микитиц сын,

То бы не́ дал бы миня всё на роста́рзанье».

Услыхал тогды Добрынюшка Микитиц сын;

Да рети́во ёго серцо тогды розьерилосе,

220 Ай гореча-та вь ём кровь всё роскипеласе,

Лепета-та во лици перемениласе;

Лёкко, скоро он де скачет на добра коня,

Ай поехал де Добрыня к горам Сорочиньскиям;

Да приехал он к горы Сорочиньския,

225 Привязал-то он своего коня доброво,

Ай полес тогды на горы Сорочиньския,

Он и вылез де на горы Сорочиньския,

Да идё де ко зьмеину тёплу гне́здышку;

Во гнезьди сидит как красна девушка,

230 Молоды́я Олёнушка как Митревна,

Ай любима де Владимёра племянница;

Да как пьют да зьмеёныши ею́ да горячу кровь;

Да едва у ей душа в тели полу́днуёт.

Ише втепоры вынимал из гнездышка зьмеиново;

235 Да берё тогды свою да сабьлю вострую,

Он отсек у зьмеи дьвенадцеть хоботы,

Вдостали́ отсек у ей буйну́ головушку;

Да зажог тогды зьмеино те́пло гнездышко,

Ай сожог тогды всех зьмеёнышов до единого,

240 Не оставил он их не единого на се́мяна.

Да берё тогды Олёнушку за белы́