руки,

Ай понёс-то де со горы со Сорочиньския;

Ай приходит де Добрынюшка ко добру коню,

Лёкко, скоро де он скаче на добра коня,

245 Ай Олёнушку садил он позади собя,

Да поехал де Добрыня в красён Киев-град.

Не доехал он до города до Киева —

Ишше стретилась калика перехожая.

Говорил тогды Добрынюшка Микитиць сын:

250 «Уж и здрасвуй, калика перехожая!

Ты откуль идёшь, калика, куда путь лежит?»

Говорила де калика перехожая:

«Да иду ли я из города ис Киева,

Ай пошла де я ко кресту Клядовидову».

255 Говорил тогды Добрынюшка Микитиць сын:

«Ишше што де во Киеви теперь деитце?»

Говорила де калика перехожая:

«Ай топерече во Киеви не по-старому,

Не по-старому во Киеви, не по-прежному:

260 Ай не стало де во Киёви сильных бога́тырей;

Да которы де бога́тыри повымерли,

Ай повымерли де богатыри, поскимились,

Да к Онтонью, к Федосью ушли в Пешшер-ма́насты́рь;

Да не стало де во Киеви Добрынюшки;

265 Да пекут по ём поминки вековесьния,

Посылают по ц́ерквам да по мана́стырям,

Поминают де Добрыню-ту вековесьнё жа».

Говорил тогды Добрынюшка Микитиць сын:

«Уж ты вой еси, калика перехожая!

270 Ты сьними-тко-се сь себя платьё каличесько,

Ай надень-ко-се мое платье богатырьское,

Да бери-тко-се мою ты лошадь добрую:

Ай пойду-то я каликой перехожия,

Ай во тот ли я во город, в красен Киев-град».

275 Скиныва́ла де калика платьё каличесько,

Одевала она платье богатырское;

Да Добрынюшка надел платье каличесько,

Да пошол тогды каликой перехожия;

Да идё тогды во город-от во Киев-град;

280 Ай идёт де как Добрынюшка к сву широку́ двору,

Да как про́сил-от мило́сьтины спасёныя

Ише для́-ради Христа, царя небёсново, —

Услыхала де Омельфа Тимофеевна,

Отьпирала де окошечко косисьщато,

285 Ай сама же говорила таково слово:

«Уж и здрасвуй, калика перехожая!

Ты откуль идёшь, калика, куды у тя путь лежит?»

Говорил тогды Добрынюшка родной матушки:

«Я иду ли от креста от Клядовитова,

290 Да иду ли я во город-от во Киев-град

Ишше Восподу Боѓу да помолитисе,

Ко Восподьнёму ко гробу приложитисе,

Во Ердань во реки хочу покупатисе».

Говорила де Омельфа Тимофеевна:

295 «Уж ты вой еси, калика перехожая!

Не слыхал ли про Добрынюшку про Микитица?»

Говорил тогды Добрынюшка родной своей матушки:

«Уж жили мы з Добрынюшкой в одном месьти,

Ишше пили мы сь им, ели с одного блюда,

300 Ишше платьичё носили с одного плеча.

Оставил вам Добрынюшка ведь долгой век,

Ишше долгой ведь век, белой вам сьвет:

Да преставилсэ Добрынюшка Микитиц сын».

Говорил тогды Добрынюшка родной матушки:

305 «Ишше где жа у Добрыни молода жена,

Молоды́, братцы, Катерина дочь Микулисьня?»

Говорила жо Омельфа Тимофеевна:

«Ишше тепериц́е ей в доми не случилосе:

Ай походит Катеринушка ведь замуж-от

310 За того жо за Олёшу за Поповица;

Да вцярась ведь у ей было смотреньицо,

Ай сегодьне ведь у ей будёт венчаньицо».

Говорил тогды Добрынюшка родной матушки:

«Уж ты ѓой еси, вдова благочесьтивая!

315 Ай оставил мне Добрынюшка да останочки:

Ай велел ведь вам отдать мьне-ка звончаты́ гусли,

Ай велел-то вам отдать да свой злачён перьстень, —

Ишше перьстень у ево был обручёныя».

Оддала тогды Омельфа Тимофеевна,

320 Оддала тогды калики звоньчаты́ гусьли,

Оддала ёму-то ведь злачён перьстень.

Да пошол тогды Добрынюшка Микитиць сын,

Ай пошол тогды к Олёши к широку двору;

Ай приходит де к Олёши на широкой двор,

325 Он идё тогды в гирьню-ту во Олёшину,

Станови́тц́е во место-то во каличесько,

Во каличесько, к приступки ко предворныя.

Да стоит тогды за столами Олёша белодубыма;

Катеринушка-та ходит ’на со чарочкой,

330 Ай подносит она чару зелёна́ вина

Ко тому жо ко народу православному.

Говорил тогды Добрынюшка Микитиць сын:

«Уж ты вой еси, Олёшинька Поповиць сын!

Благослови-тко поиграть мьне-ка в звоньчаты́ гусьли,

335 Ишше вас со кнегиною приутешити».

Говорил тогды Олёшенька Поповиць сын:

«Ты играй-ко-се, калика, колько тебе хочитце».

Заиграл тогды Добрыня в звончаты гусьли —

Ишше масьтёр Добрыня-та в гусьли играть —

340 И стал на гусьлях всё выговаривать

Ай про сво́ю де, свою́ поездку богатырскую.

Услыхала Катеринушка дочь Микулисьня,

По наи́грышшам Добрынюшку замечать стала,

По играм-то Добрынюшку узнавала же;

345 Ай сама же говорила таково слово:

«Уж ты вой еси, Олёшенька Поповиць сын!

Ты налей-ко-се чару зелёна вина,

Да не малу, не велику — в полтора ведра,

Поднесьти мьне-ка калики перехожия».

350 Ишше втепоры Олёша не ослышилсэ;

Наливал-то он чару зелёна́ вина.

Подносила Катерина доць Микулисьня

Ишше той она калики перехожия.

Да берё тогды калика едино́й рукой,

355 Выпиваё де Добрынюшка на единой дух,

Ишше в цярку он кладёт свой злаче́н персьтень,

Ишше персьтень-от кладёт как обруче́нной-эт.

Да кладёт Катерина чашу на дубовой стол,

Да берё тогды калику за белы руки,

360 Да челуёт во уста-то во саха́рныя,

Да сама жо говорила таково слово:

«Да не грело красно солнышко дьвенадцеть лет,

Да тепе́ре праведи́мо высоко́ взошло,

Обогрело вьсю как земьлю Сьвяторуськую,

365 Обогрело де вдовиноё подворьицо».

Говорила Катерина доць Микулисьня:

«Уж ты ѓой еси, Олёшенька да Поповиць сын!

Ишше ты мьне-ка, Олёшенька, ты не веньчан муж:

Да пришол ко мьне-ка верно веньчан муж».

370 Говорил тогды Добрынюшка да Микитиц сын:

«Уж ты вой еси, Олёшенька Поповиць сын!

Ты здорово жо женилсэ — тебе будё не с ким спать!

Да как свадёбка тебе стала во петьсот рублей,

Ай столы, пиры-ти стали в челу тысечу».

375 Ай берё тогды Добрынюшка молоду жону,

Ай пошол тогды к свое́ю ро́дной матушки.

152. ПОТЫК