— Да! — мрачно подтвердила я, — И обычно я чувствую подобное… незадолго до начала! Поэтому нужно срочно!

— Конечно! — подхватилась служанка, — Не сомневайтесь! Сейчас будет!

И опрометью кинулась прочь. Я слышала, как прогрохотали по дощатому полу её деревянные башмаки. Я печально взглянула на Эльке.

— Сударыня! — та обалдело глядела на меня, — Но почему вы не сказали об этом в карете?!

— А что изменилось бы?!

— У меня есть в карете небольшой запас… Для себя… На всякий случай…Но я бы с удовольствием отдала бы всё вам, сударыня! Благо и нужно-то, всего щепотку.

— У тебя есть запас шерсти? — не поверила я.

Боже, какая я дура! Сама же, выбирая служанку, старалась выбрать поумнее, которая предусмотрительная. И не подумала, что она может побеспокоиться о такой нужной для каждой женщины вещи!

— Конечно, есть! — подтвердила Эльке, — Мы же больше чем на месяц уезжали! А значит, обязательно подобное в дороге случится! Как же не предусмотреть?!

Я уже открыла рот, чтобы покаяться, что вот, я же, дура такая, не предусмотрела? И не подумала, что другие умнее будут… Но тут опять загромыхали деревянные башмаки и в комнату влетела служанка:

— Вот! — протянула она мне довольно пухлый пук мягкой шерсти, — Сами подобным пользуемся! Вам помочь?..

— Ну-ка, ну-ка… — подозрительно отобрала у неё шерсть моя Эльке, придирчиво рассматривая чуть не каждую шерстинку, — Ну-у… вроде неплохо… И чёсаная и мытая… А где нитка?

— Вот же! — ткнула пальцем служанка.

— Сейчас!.. — Эльке с силой подёргала нитку в руках, — Сойдёт! А теперь подожди за дверью! У нас с хозяйкой будет секретный процесс!

— Я этот «секретный процесс» сама каждый месяц проделываю! — фыркнула служанка, но попятилась к дверям, — Я постою за дверью, чтобы никто случайно, ненароком, не потревожил. А то конфуз выйдет! Ещё приказания будут, сударыня?

— Кусочек мыла и хлебный мякиш, — вздохнула я, — Но это через десять минут. Торопиться не нужно. А впрочем… какое у вас тут мыло?

— Обычное, жидкое. Которым и руки помыть и бельё постирать. Хорошее мыло, вы не сомневайтесь!

— Нет, — решила я, — Мыло мне принесёт Эльке из кареты. Кастильское! От вас только хлебный мякиш. Желательно, вчерашний, а если такого нет, то можно и сегодняшний, но несвежий. Уж точно, чтобы не горячий!

— Слушаю, ваша милость! — кивнула трактирная служанка, скрываясь за дверью.

А я принялась сворачивать овечью шерсть в этакое подобие фитиля, только толстого, толщиной примерно с мой мизинчик, а потом накручивать на него нитку.[3]

* * *

Сегодня Катерина к ужину припоздала. Ну и Эльке, разумеется. Куда же Эльке без хозяйки? Крестоносцы уже расселись за столом и успели наполнить вином кружки, а девушки всё не было. Брат Марциан хмурился и я его понимаю. Погиб крестоносец, рыцарь, один из состава посольства. Надо бы помянуть своего товарища добрым словом и глотком вина… а девушек всё нет и нет! Получается заминка, а заминка в таком деле, никому не понравится. Но вот, обе выпорхнули из номера на втором этаже и чинно спустились по лестнице в зал. И — упс! — не сели на обычное место! Вместо этого подлетела служанка из трактира и подставила два стула. Наверное, вытащила их из какого-то номера для приезжих. И маленький столик, который обычно занимали девушки, подчёркнуто, чуть отодвинула от стола рыцарей. Что такое?! А рыцари обменялись понимающими взглядами. Никто не задал лишних вопросов. Но я-то, я ничего не понимаю! А, между тем, брат Марциан уже благословляет трапезу…

А, вот ещё, на что я обратил внимание! Раньше закуски стояли на большом столе, у девушек был только их заказ, но когда девушки хотели чего-то со стола рыцарей, они просто просили передать им это. Ну, к примеру, пучок укропа, или горячие булочки, или что-то из фруктов. Теперь у них на столе стояли отдельные миски. И с булочками, и с зеленью, и с фруктами… не считая заказанных жареных грибов под сметанным соусом и цыплят в соусе сырном. А также, неизменных колбасок с тушёной капустой для Эльке. То есть, почти весь маленький стол оказался заставлен посудой, хотя раньше девушки этого недолюбливали. Не понимаю…

— Давайте помянем, — негромко и проникновенно сказал между тем Марциан, — нашего брата, настоящего рыцаря, с которым нам довелось сражаться плечом к плечу, и который пал честной смертью от руки подлого бандита… Да будет над ним милость Божья!

— Аминь! — хором ответили рыцари, оруженосцы и даже девушки, прикладываясь к кружкам.

Вообще говоря, провожать покойных в последний путь, это как раз задача жрецов. И я не раз в подобных церемониях участвовал. И поначалу удивлялся, насколько всё не так делают рыцари в этом времени! У меня руки чесались влезть в процесс и объяснить, что вы все ошибаетесь! Не так надо! Но, разумеется, я себя сдерживал. Потом постепенно привык. Теперь это для меня уже почти привычный обряд, благо, погибших в Мариенбурге хватало, чтобы привыкнуть. И я вместе со всеми поднимал кружку, говорил «аминь!» после очередной речи, пил, не чокаясь, вино, и слушал, о чём разговаривают братья-рыцари. А у братьев-рыцарей, после первых четырёх-пяти речей, развязались языки. Их потянуло в воспоминания. Ох, я и наслушался!

Будущих крестоносцев воспитывали жёстко, если не сказать, жестоко. Получить розог, а то и плетей можно было по малейшему поводу, а зачастую и без повода. Сами родители люто лупили собственных детей, комментируя свои зверства притчей Соломоновой, из Библии: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына, а кто любит, тот с детства наказывает его»! Поняв, что руководство по истязанию написано не где-нибудь, а в Святой книге, мальчики уже на жалость не надеялись и пощады не ждали. Оттого и сами выросли… беспощадными. И они этим хвалились! Вспоминали детские драки с соседями и хвастались, как отчаянно лупили друг друга, вышибая зубы, ломая переносицы и всякие руки-ноги. И сами получая не меньше. А потом их безжалостно пороли, независимо от того, кто зачинщик и кто победитель.

Очень рано подростки видели смерть. Сперва — животных. Лет с пяти их уже возили на охоту. Конечно, не на саму охоту, а вместе с матерями они поджидали охотников с добычей, у края леса, в импровизированном палаточном лагере. И с радостью наблюдали, когда гордые охотники привозили подстреленных косуль, кабанов, лосей и прочую живность. И тут же её разделывали, под весёлые шутки-прибаутки. А ребятишки с любопытством заглядывали в мёртвые оленьи глаза… И тут же получали отрубленную заячью лапку: «на счастье». А лет с десяти-одиннадцати, уже и сами скакали по лесу, приглядываясь к охотникам и перенимая