Безопасности, и, учитывая, что в акции участвуют двадцать стран, не может быть и речи о том, что США действовали в одиночку. Это привело к просветительским дебатам среди германских интеллектуалов. Такие писатели, как Ханс Магнус Энценсбергер и Вольф Бирман, которые до этого времени придерживались левых взглядов, поддержали войну против Ирака, не только ссылаясь на вторжение в Кувейт в нарушение международного права и угрозу Израилю, но даже сравнивая действия США в Ираке с освобождением Германии союзниками после Второй мировой войны. Культуролог Ян Филипп Реемтсма в сенсационной статье незадолго до начала войны заявил, что лозунг «Янки вон из Саудовской Аравии!» кажется ему «неуместным», потому что «помимо того, что вы не хотите, чтобы случилась война, вы на самом деле не знаете, чего желают жители региона: чтобы над ними доминировали США или Саддам Хусейн. Лично я предпочел бы <…> первый вариант»[35]. Такие возражения встретили яростное сопротивление со стороны движения за мир, но их аргументы не возобладали. В дебатах между «воинствующими» и движением за мир вопрос о справедливой войне неожиданно вернулся на повестку дня даже слева, а легитимность особой роли Германии во внешней политике, особенно в военных вопросах, была поставлена под сомнение. О том, насколько дискуссия о войне в Персидском заливе была связана с прошлым Германии, стало ясно уже из того, что вечером после начала воздушной войны группа германских историков обсуждала войну в Персидском заливе на Первом германском телевидении. Среди них было несколько специалистов по нацистскому периоду, но ни одного эксперта по Ближнему Востоку. Опросы показали, что около двух третей немцев убеждены, что эта война против Ирака была необходима и что США и их союзники не должны были больше ждать с нападением. Больше всего их беспокоил страх, что Израиль будет втянут в войну, а также страх перед мировой экологической катастрофой, вызванной горящими нефтяными месторождениями. В то же время, однако, три четверти немцев придерживались мнения, что Германия не должна активно участвовать в этой войне. Столь же многие были против поправки к Конституции, которая сделала бы возможным военное вмешательство за пределами территории НАТО. Хотя немцы считали интервенцию коалиции в Ирак правильным шагом, они отвергали отход от традиционной линии внешнеполитической сдержанности, а именно в отношении военного участия в других странах[36]. Таким образом, в первые недели и месяцы 1991 года правительство Германии оказалось в сложном положении. С одной стороны, она была полна решимости придерживаться своего курса неучастия в военных действиях в Ираке. С другой стороны, стало очевидно, что воссоединенной Германии теперь придется заново определять направление своей внешней политики и свою политическую роль в мире быстрее, чем ожидалось. Правда, некоторые западные политики, которые сейчас громко призывали к вводу германских войск в Персидский залив, всего несколькими неделями ранее предупреждали о силовой политической и военной опасности, которая будет исходить от объединенной и усиленной Германии. Несомненно, в ближайшие годы Германии будет все труднее избегать участия в военных миссиях ООН. Для этого, однако, необходимо было определить свои собственные внешнеполитические интересы. Но что это было? Этот вопрос стал важной проблемой в последующие годы. С одной стороны, новые ролевые ожидания ФРГ дали ей возможность сбросить историческое бремя своего нацистского прошлого и участвовать в военных миссиях ООН со своими собственными войсками. С другой стороны, именно против этого возникли самые сильные протесты. Не было и признаков общей внешнеполитической линии Европейского сообщества, которая освободила бы правительство Германии от этой дилеммы. Напротив, Великобритания, в частности, четко продемонстрировала свою отстраненность от европейских попыток коммунитаризации в военной и внешней политике своим решительным военным курсом и размещением почти пятидесяти тысяч солдат в Ираке. Таким образом, даже после начала войны правительство Германии продолжало отказываться от активного участия в войне, но поддерживало развертывание коалиции в Персидском заливе логистической, технической и, прежде всего, финансовой помощью в неслыханных ранее масштабах. Щедрую поддержку получили не только США и Великобритания, но и Египет, Саудовская Аравия, Сирия, Турция, Иордания и, прежде всего, Израиль. В целом специальные расходы, связанные с войной, составили 18 миллиардов марок – величина, которая, с одной стороны, казалась достаточной для умиротворения союзников, а с другой стороны, как уже говорилось, давала возможность повысить налоги с учетом этих расходов и таким образом покрыть финансовые потребности, вызванные бедственным положением восточногерманской экономики, не поднимая при этом большого общественного шума[37].

С 19 по 24 августа 1991 года противники реформ в советском правительстве предприняли попытку государственного переворота с целью оттеснить силы, окружавшие Горбачева, обратить вспять его внутриполитические реформы и предотвратить отпадение от Советского Союза новых республик. Так свершилось то, чего давно опасались на Западе и особенно в Германии. Перспектива захвата власти в Москве коммунистами – сторонниками жесткой линии, которые вместе с армией восстановят советское господство в Восточной Европе и вновь укрепят фронты холодной войны, пугала людей как на Западе, так и в бывших сатрапиях Советского Союза в течение почти недели. Но поскольку ни армия, ни политическое чиновничество не пошли за путчистами, восстание провалилось всего через несколько дней, и Горбачев вернулся на свой пост президента. Однако на самом деле попытка переворота стала началом конца СССР. Отдельные республики быстро отпали от Союза, все планы по созданию новой конфедерации провалились, а в Москве во главе с Борисом Ельциным утвердилось новое, уверенное в себе, но теперь уже российское правительство. 31 декабря Советский Союз распался. Затем последовала фаза хаотической трансформации, длившаяся несколько лет, в течение которых старые структуры власти распались или были реорганизованы, социалистическая экономика была приватизирована в акте дарвиновского произвола, а в это время даже начался голод, в то время как новый высший класс сверхбогатых олигархов утвердился. Тот факт, что ядерное оружие Советской армии теперь было распространено по меньшей мере в четырех бывших советских республиках, помимо России, Украины, Беларуси и Казахстана, придавал огромную взрывную силу крайней нестабильности этих стран и во внешнеполитическом плане[38].

Значительные надежды возлагались на воссоединенную Германию: с одной стороны, ее правительство поддержало Россию и в особенности Украину большими суммами денег, чтобы помочь стабилизировать экономические ситуации там до такой степени, чтобы можно было достичь хотя бы определенной предсказуемости. Размер этих платежей не совсем ясен. В сентябре 1991 года Коль говорил о 60 миллиардах марок, выплаченных только Советскому Союзу с 1989 года, в основном это компенсационные выплаты за согласие на воссоединение Германии и расходы, понесенные Советским Союзом в результате этого, а также еще 30 миллиардов марок странам Центральной и Восточной Европы