href="ch2-773.xhtml#id514" class="a">[39]. Конечно, несомненно, в главных интересах Германии и Запада было не позволить России и другим бывшим советским республикам впасть в полный хаос и построить с ними тесные и стабильные отношения. Это также включало стремление как можно быстрее включить государства Восточной Европы в НАТО и Европейское сообщество или, по крайней мере, приблизить их к ним. И снова, прежде всего, финансовые возможности ФРГ помогли не допустить опасной ситуации в постсоветских государствах.

Распад советского блока привел к сложным и порой жестоким конфликтам повсюду в Европе, где национальные различия подавлялись в течение десятилетий коммунистического правления. Это было особенно актуально на периферии советской державы, например в спорах между Азербайджаном и Арменией по поводу Нагорного Карабаха, в отколовшейся исламской провинции Чечня или в Грузии. Но с точки зрения Западной Европы эти регионы находились далеко на восточной окраине континента и привлекали сравнительно мало внимания. Совсем иначе обстояло дело в Югославии, которая уже тогда имела большое значение для баланса европейской политики благодаря своему расположению на юге Центральной Европы. То, что эта страна, популярное место отдыха европейцев в течение многих лет, принимавшая зимние Олимпийские игры 1984 года, теперь стала ареной самого кровавого конфликта в Европе со времен Второй мировой войны, который унес жизни более 100 тысяч человек, было совершенно неожиданным для большинства европейцев. Югославская катастрофа также прояснила, какие извержения могли произойти в других регионах в ходе распада советского блока с 1989–1990 годов. Государство Тито было создано во время Второй мировой войны в борьбе югославских партизан против германских оккупантов. Хотя в стране царило единоличное правление коммунистической партии, она не входила в советский блок, а во время холодной войны отличилась как один из лидеров так называемых неприсоединившихся стран. Относительно стабильное экономическое и политическое положение страны, а также память об общем антифашистском наследии долгое время удерживали государство, состоящее из различных этнических и религиозных групп, вместе. Однако экономический кризис 1979–1982 годов и связанный с ним упадок тяжелой промышленности, которая также была сильно развита в Югославии, усугубили и без того большие экономические различия между отдельными республиками. Это было особенно верно для северо-западных, более процветающих республик Хорватии и Словении, с одной стороны, и Сербии, самой густонаселенной и политически сильной республики, с другой. Хотя формально Югославия была структурирована как федеративное государство, де-факто страной управляла центральная власть в Белграде. По мере экономического упадка государства в целом активизировались усилия по достижению большей независимости в Хорватии и Словении, которые сопровождались усилением националистических тенденций. В то же время националистические силы набирали силу и в Сербии, не в последнюю очередь в Коммунистической партии, где к власти пришли великосербские националисты из окружения Милошевича[40].

Однако этнические группы Югославии, которые теперь все больше отделялись друг от друга в национальном и религиозном плане, не жили в этнически однородных регионах. Напротив, в большинстве республик существовали большие группы меньшинств. Особенно это касалось Боснии и Герцеговины, расположенной в центре страны, где районы с преобладанием сербов, хорватов и мусульман были разбросаны по всему региону. После того как подавляющее большинство жителей Хорватии и Словении проголосовали за независимость на референдумах, в декабре 1991 года обе республики объявили о своем выходе из состава федерального государства, каждая со своей собственной конституцией. Затем югославская федеральная армия, в которой доминировали сербы, направила войска против отделившихся республик, так что конфликт по поводу отделения превратился в гражданскую войну между Сербией с одной стороны и Хорватией и Словенией с другой. Целью этой войны было получение как можно больших и замкнутых территорий расселения для каждой нации. Особенно в конфликте между хорватами и сербами это вскоре привело к массовому изгнанию соответствующих национальных меньшинств, «этническим чисткам» и взрыву насилия. Правительствам Европейского сообщества не удалось положить конец или даже смягчить этот конфликт. Это было вызвано разобщенностью европейцев, а также их нежеланием вмешиваться военными средствами в случае необходимости. Роль Германии в этом была особенно шаткой и отмечена противоречиями. Во-первых, на правительство Германии оказывалось давление, чтобы продемонстрировать более активную внешнюю политику после преимущественно пагубной сдержанности в Персидском заливе. Во-вторых, в Югославии продолжали ощущаться линии конфликта Второй мировой войны. Особенно во Франции и Великобритании опасались, что объединенная Германия попытается восстановить свое традиционное господство на Балканах, возможно, в сотрудничестве с Австрией. И в-третьих, хотя ФРГ была готова играть более активную роль на Балканах, чем в Ираке, она не была готова взять на себя военную роль в Ираке. Однако военное участие бундесвера в Югославии, которая более четырех лет страдала от германской оккупации во время Второй мировой войны, было немыслимо для ФРГ по политическим и историческим причинам. Поэтому было довольно удивительно, что в декабре 1991 года, вопреки договоренностям стран Европейского сообщества и по собственной инициативе, правительство Германии признало Хорватию и Словению в соответствии с международным правом. Целью этой акции было отвергнуть агрессию Сербии против Хорватии и придать конфликту международный характер. Такой шаг некоторое время обсуждался в кругу стран Европейского сообщества, но затем был отложен, не в последнюю очередь из‑за опасений, что признание двух югославских республик подтолкнет сепаратистские движения в других регионах континента, таких как Северная Ирландия, Корсика или Страна Басков. Однако теперь ФРГ, настойчиво продвигаясь вперед, создала факты – и заслужила резкую критику со стороны своих европейских соседей. Правда, другие страны Европейского сообщества впоследствии согласились на признание двух отколовшихся республик. Однако нельзя было не заметить, что германский шаг усилил властно-политические опасения европейцев по отношению к Германии, а также исторические аналогии. Президент Миттеран, как это часто бывает, сразу вспомнил ситуацию 1914 года: Германия на стороне Хорватии, Франция и Великобритания на стороне Сербии. По мнению Миттерана, ФРГ проводила национальную политику в Югославии «с целью получения сфер влияния в Центральной и Восточной Европе и на Балканах»[41].

Однако правительство ФРГ также находилось под давлением общественности в своей собственной стране. Консервативная пресса, в частности, провела здесь яростную антисербскую кампанию, в которой значительную роль сыграли исторические аналогии и не в последнюю очередь личные воспоминания[42]. Самым проблематичным эффектом признания Хорватии и Словении, однако, стало то, что Босния-Герцеговина также увидела в этом стимул для проведения референдума, который завершился явным большинством в пользу независимости. Однако проживающие в этом регионе сербы, составляющие около трети населения, бойкотировали голосование. Теперь они основали собственную Сербскую республику Боснии и Герцеговины, создали собственную армию и при поддержке центрального правительства Белграда начали силой расширять свои жилые районы, чтобы соединить их непосредственно с сербской родиной на севере и вытеснить