– Я не хотела… – едва слышно прошептала Роуан.

За ее спиной застыла в ожидании темная громада пустого дома,но она не осмеливалась повернуться и ступить внутрь. Донесшийся до слуханепонятный звук наполнил ее таким животным ужасом, какого ей не приходилосьиспытывать никогда и нигде. При одной только мысли о возвращении в погруженныево мрак комнаты Роуан бросало в дрожь. Затянутая сеткой терраса превратиласьдля нее в своего рода ловушку.

Медленно поднявшись на ноги, она стала всматриваться вчерноту сада в надежде разглядеть хоть какие-то детали, но видела только густуютраву, остроконечные листья вьющихся по решетке лиан и облака, плывущие потемному небу. Чуть позже Роуан услышала какой-то странный звук и не сразупоняла, что это стон, срывающийся с ее собственных губ, – страшный,мучительный стон отчаяния, раскаяния, горя…

– Я не хотела… – повторила она.

«Что толку теперь молиться? – печально думалаона. – Что толку теперь молиться – да и кому? – чтобы все вернулосьна свои места, чтобы я никогда сюда не возвращалась, чтобы не видела всегоэтого кошмара и не совершила то ужасное, чего теперь не исправишь?»

Перед ее глазами возникло лицо Элли на больничной койке: «Роуан,никогда не езди туда. Помни о том, что ты мне обещала…»

– Я не хотела… – Шепот Роуан звучал так тихо, чтоникто, кроме разве что Господа Бога, не смог бы его услышать. – Господи, яне хотела… Я не хотела делать это снова…

Где-то далеко существовал иной мир… Там остались люди: иМайкл, и тот англичанин, и Рита Мей Лониган, и многочисленные Мэйфейры,собравшиеся за столиками в ресторане, и даже Эухения, исчезнувшая в недрахособняка и сейчас, возможно, мирно спавшая в своей постели… И многие, многиедругие…

А она, Роуан, стоит здесь одна. Она убила эту злую,отвратительную старуху. Убила с не меньшей жестокостью, чем та в свое времяубивала сама. И пусть Бог сурово покарает старую ведьму за все, что онасовершила, пусть Бог навсегда отправит ее в ад…

«Но я клянусь, Господи… Я не хотела…»

Она еще раз провела тыльной стороной ладони по губам иобхватила себя руками за плечи, пытаясь унять дрожь. Надо идти. Надо заставитьсебя повернуться, преодолеть путь через погруженные во мрак комнаты, добратьсядо входной двери и бежать… Бежать прочь из проклятого особняка!

Нет, она не может так поступить. Она должна позвонитькому-нибудь, должна сообщить о случившемся. Хотя бы позвать эту служанку,Эухению, и сделать все как подобает…

И все же одна только мысль о том, что придется разговариватьс посторонними людьми, объяснять им что-то, лгать, придумывать какую-тоофициальную версию, была столь мучительна, что Роуан понимала: она не выдержит,это выше ее сил.

Чуть склонив голову набок, она смотрела на безвольнообмякшее в кресле тело, на белые волосы, казавшиеся такими чистыми и мягкими…Какая ужасная судьба… Провести всю жизнь в этом мрачном особняке, всю своюжалкую, несчастную, полную боли и разочарований жизнь, и умереть вот так…

Роуан зажмурилась и закрыла руками лицо. И вдруг словамолитвы как-то сами собой пришли ей в голову:

«Помоги мне, ибо я не знаю, что делать, ибо не понимаю, чтосовершила, но не могу что-либо изменить или вернуть назад. Ибо все, чтоговорила эта женщина, правда, и я всегда знала, что внутри меня таится зло. Ибовсе они несут в себе зло. Вот почему Элли увезла меня отсюда. Зло…»

Перед ее мысленным взором вновь возник призрак, которого онавидела за стеклянной стеной дома в Тайбуроне, а тело ощутило прикосновенияневидимых рук, как тогда, в самолете…

Зло…

– Ну где же ты? – чуть слышно прошептала она,всматриваясь в темноту. – И почему я должна бояться войти в этот дом?

Услышав за спиной тихий скрип, она резко вскинула голову.Звук доносился из зала Что это? Быть может, старая доска пола скрипнула подчьими-то шагами? Или вздохнуло деревянное стропило? Ведь недаром говорят, чтодерево – живой материал. А быть может, это просто крыса пробежала вдоль стены,едва слышно стуча своими мерзкими лапками? Нет, она знала, что это не крыса,поскольку явственно ощущала чье-то присутствие. В зале кто-то был, совсемблизко, совсем рядом. И это не чернокожая служанка – звук совершенно не походилна шарканье ее шлепанцев…

– Ну покажись, дай мне на тебя посмотреть, –прошептала Роуан, чувствуя, как страх постепенно улетучивается и уступает местогневу. – Давай, сделай это сейчас, не тяни.

Опять послышался тот же звук. Роуан медленно повернулась.Тишина. Бросив последний взгляд на застывшую в кресле старуху, она шагнула взал. В высоких узких зеркалах отражались лишь неподвижные тени. Пыльные люстрытускло поблескивали во тьме.

«Я не боюсь тебя! – как заклинание твердила про себяРоуан. – Никто и ничто не испугает меня в этом доме. Покажись, сделай это,как делал тогда…»

На какой-то миг ей показалось, что ожила даже мебель в зале,что кресла и стулья наблюдают за каждым ее движением, а книжные шкафы состеклянными дверцами слышали ее призыв и теперь застыли в ожидании того, чтопроизойдет дальше.

– Так что же? Почему ты не идешь? – шепотомспросила Роуан. – Или ты боишься меня?

Пусто… Откуда-то сверху донесся едва различимый скрип…

Слыша лишь звук собственного дыхания и ощущая напряжение вовсем теле, Роуан медленно вышла в холл. За полуоткрытой входной дверью вмолочно-белом свете уличного фонаря поблескивали мокрые листья дубов. Скользнувпо ним взглядом, она с тяжелым вздохом отвернулась от этого умиротворяющегодушу зрелища и направилась в глубину дома, туда, где сгущались до черноты тении где на столе в столовой остался лежать в ожидании своей новой владелицымаленький бархатный футляр с изумрудом.

Он здесь! Он должен быть здесь!

– Почему ты не приходишь? – Роуан удивила слабостьсобственного голоса. Ей вдруг почудилось, что в воздухе шевельнулась тень, норазличить какую-либо материализовавшуюся форму не удалось. Возможно, это всеголишь ветер чуть качнул пыльные портьеры. Под ногами что-то тихо хрустнуло.

Футляр с фамильной драгоценностью лежал на столе. В комнатепахло воском. Дрожащими руками Роуан откинула крышку и кончиком пальцакоснулась изумруда.

– Ну, давай же, дьявол, покажись! – Она взяла вруки изумруд, оказавшийся на удивление тяжелым, подняла его повыше, так, чтобытусклый свет заиграл в многочисленных гранях, после чего надела кулон на шею ищелкнула замком цепочки.