— Болезнь? — не понял Лу Цзяньчи.

— Это и есть способ, которым жители деревни Шишоу истребили тех “людей с центральных равнин”, а также причина появления камней из облепленных глиной черепов на вершине горы. — Ли Ляньхуа доводилось видеть порядочно странных и необычных случаев убийства, и когда раскрывалась вся правда, он всегда испытывал радость, но на сей раз на его лице не было и тени улыбки — всё-таки случившееся было чересчур бесчеловечным и жестоким. — Полагаю, много лет назад, пожалуй, десять-двадцать, кто-то обнаружил, что вода из родника в деревне Шишоу прекрасно подходит для изготовления вина, затем вернулся на центральные равнины и позвал толпу людей в горы возделывать землю, сажать фруктовые деревья, выращивать зерно для виноделия. — Ли Ляньхуа вздохнул. — Когда только прибыли, возможно, люди с центральных равнин договорились с жителями Шишоу, что когда продадут вино, прибыль поделят поровну, поэтому поначалу деревенские не возражали и позволили им построить здесь постоялый двор. Но когда возделали землю, оказалось, что фруктовые деревья высоко в горах не плодоносят, зерновые не растут, леса уже уничтожены, дикие звери исчезли, хризантемы расползлись как сорняки — жителям деревни Шишоу было всё труднее выживать, и в результате их стычки с пришлыми становились всё более ожесточёнными, пока не дошло до непоправимого. — Он говорил и медленно шёл обратной дорогой, и Фан Добину с Лу Цзяньчи ничего не оставалось, как следовать за ним, слушая рассказ.

— Когда с виноделием не сложилось, люди с центральных равнин принялись безостановочно вывозить воду из родника, и в конце концов это привело к тому, что жители Шишоу замыслили недоброе, — неторопливо говорил Ли Ляньхуа, глядя на разросшиеся повсюду хризантемы. — Недобрые намерения привели к заговору, а заговор привёл… к ужасным последствиям.

Он неторопливо шёл навстречу сияющим солнечным лучам. И Фан Добин, и Лу Цзяньчи хранили молчание и тихо слушали, никто не хотел говорить.

— Думаю… заговор начался с четвёртой комнаты на этом постоялом дворе, где водятся призраки, — медленно проговорил Ли Ляньхуа. — Помните? В той комнате было два чёрных плаща-накидки, полагаю, никто, уезжая из дома, не стал бы брать с собой два одинаковых плаща, так что людей там должно было проживать двое. Поскольку плащи одинаковые, кому бы они ни принадлежали, это были люди схожего положения, а раз так, то скорее всего, они относились к одному ордену или группе… В таком месте я могу пока предположить, что они были охранниками, нанятыми дельцами с центральных равнин.

— Люди из этого ордена хорошо владели мечом, по вмятине на медной курильнице видно силу удара мечом, — кивнул Лу Цзяньчи. — Таких охранников было более чем достаточно.

Ли Ляньхуа медленно двигался вперёд.

— Если жители деревни Шишоу хотели вломиться в дома пришлых и перерезать всех до единого, то сначала им нужно было устранить охранников, обладающих внушительными боевыми навыками. Помните предсмертную записку, оставленную женщиной, которая повесилась в первой комнате? Она писала: “призрак вышел из четвёртой комнаты”, значит, этот ужасающий замысел начался с комнаты, которую занимали двое охранников. Жители Шишоу явно не владеют боевыми искусствами, они живут высоко в горах, недоедают, не видели другой жизни и слабы телом, им не по силам было справиться с людьми Улиня, много лет обучавшимися боевому мастерству, поэтому чтобы устранить охранников, им пришлось прибегнуть к необычному способу.

Лу Цзяньчи долго думал, но растерянно помотал головой.

— Что за способ?

Фан Добин подумал: убить человека можно подсыпав яду, можно подбросить ему улики и навлечь на него беду, даже клеветой можно убить, что ж ты за дурак такой, что ничего придумать не можешь?

— В четвёртой комнате жили двое, там остался кровавый силуэт, а мебель расколота в щепки — нетрудно заметить, что внутри бушевал кто-то, обладающий огромной силой, а деревенские явно не способны на такое.

— Чтобы расколоть деревянные детали на щепки, нужно быть мастером стиля “внутреннего направления”, — кивнул Лу Цзяньчи.

— Верно, только если двое человек с равными силами нанесли сотрясающие удары ладонями, могло привести к таким последствиями. Изначально в комнате было два человека, если бы вторгся кто-то третий, поскольку один из охранников был равен ему по силе, то двое объединившись решительно не могли потерпеть сокрушительное поражение, и ни при каких обстоятельствах не дошло бы до того, что всю комнату забрызгало кровью.

— И это значит? — вытаращил глаза Фан Добин.

— И это значит… обитатели комнаты сражались друг с другом, и один убил другого.

— Как же так? — ужаснулся Лу Цзяньчи.

Ли Ляньхуа тихонько вздохнул.

— Не будем пока поднимать вопрос о причинах… Нам лишь известно, что в той комнате один человек убил другого и забрал меч убитого. В третьей комнате, примыкающей к четвёртой, в окне была дыра, и оконная бумага отогнута наружу — нельзя с уверенностью сказать, что её порвал кто-то, стоявший снаружи, но весьма похоже, что он подглядывал за происходящим внутри. И судя по расположению дыры, тот, кто порвал оконную бумагу, был очень высоким, что также соответствует необычайно длинному плащу из четвёртой комнаты. Далее, в тазу для умывания во второй комнате остались следы крови — возможно, после убийства, этот человек вымыл там руки, а затем зачистил комнаты одну за другой. Женщина в первой комнате повесилась, а все комнаты второго этажа забрызганы кровью на три чи, тела исчезли, в целом всё выглядело одинаково.

Чуть передохнув, он медленно продолжил:

— Не будем пока обсуждать, почему он решил убить своего спутника и искупать в крови весь постоялый двор, не заметили ли вы в его действиях кое-что странное… Не во всех комнатах находились люди, но он зашёл в каждую. И ещё более странно, что повесившаяся женщина называет его не по имени, а просто “призрак”. Она написала: “ночью… призрак из четвёртой комнаты снова подглядывал в окно ничтожной… ужасу моему нет предела…” Очевидно, этот человек заглядывал везде без какой-либо чёткой цели, притом выглядел очень странно, настолько, что женщина, тоже прибывшая с центральных равнин, приняла его за “призрака”, к слову… — Ли Ляньхуа бросил взгляд на Лу Цзяньчи. — Ничего не напоминает?

— Цзинь Юдао… — побледнел Лу Цзяньчи.

— Верно, — вздохнул Ли Ляньхуа, — Цзинь Юдао.

— Что Цзинь Юдао? — не понял Фан Добин.

— Что Цзинь Юдао? — повторил Ли Ляньхуа. — Когда человек, подобно Цзинь Юдао, утрачивает разум и с головы до ног покрывается пятнами, вовсе не удивительно, что он убивает всех, кого видит. И если его, необычайно высокого ростом, голого и покрытого пятнами, кто-то принял за призрака — это тоже закономерно и естественно… Слабая женщина увидела такого жуткого монстра-убийцу,