любуясь тем, что теперь принадлежит ему, он медленно поднялся по ступеням и прошёл внутрь. Падишах направился в аудиенц-зал, когда навстречу ему из террасы выбежала Мастона.

— Светлейший падишах, — девушка склонилась, прижав руку к сердцу. — Покои убраны. Вместо кровати поставили стопку мягких курпачей и подушек. Старший плотник ожидает вашего заказа у тронного зала, — негромко доложила Мастона.

Расим скривил взгляд, зная, что она имеет в виду покои бывшего падишаха. Однако сейчас его мало заботило, где ему спать. Потому он не стал в этот раз на неё орать. Хотя и проговорил с укором:

— Ты хочешь, чтобы я спал там, где гнил Нодир?

Мастона потупилась в страхе, что падишах опять скажет что-то «низкое», и отшагнула.

— Иди, лучше завари мне зелёный час и принеси с белой халвой, — сказал Расим спокойным, повелительным тоном.

Мастона поклонилась и, сделав три шага назад спиной, шагнула в террасу. На её голове был короткий, свободно повязанный платок, а на самой был белый атлас и бирюзовый камзол.

— Светлейший падишах, — передразнил Расим, кисло покачивая головой. — Это обращение мне не по нраву.

Мастона остановилась и недоумённо оглянулась.

— Вели всем обращаться ко мне: «Бесподобный падишах».

Мастона ещё раз склонила голову и направилась на кухню.

По правому входу Расим вошёл в аудиенц-зал и по привычке сел на краю возвышения алькова. С довольной улыбкой он начал по-новому смотреть на резные колонны, стены, украшенные кундалем, и кессонные потолки. Расим думал о том, как здесь всё изменить.

Открылась высокая дверь и из аванзала вошёл страж.

— Бесподобный падишах, Латиф ибн Маъруф просит аудиенции с вами, — доложил он, склонившись.

Довольная улыбка Расима стала ещё шире. Мастона быстро сделала своё дело, вот только чай она всё ещё не принесла… Ах, вот она.

— Пусть войдёт, — сказал падишах. — Спасибо, Мастона, — с похвалой в глазах падишах благодарно кивнул служанке, которая поставила перед ним поднос с чаем, чашкой очищенного миндаля, фисташковым рахат-лукумом и белой халвой на тарелочках. — Можешь идти, — сказал он ей. — Чай я налью себе сам.

Мастона поклонилась и вышла из дверей слева.

В аудиенц-зал вошёл Латиф и встал в семи шагах от основных дверей. Он был облачён в чёрную рубашку с короткими рукавами и в чёрных штанах и чёрных полу-галошах. На бежевом поясе, под цвет скромных узоров его одеяний, слева висели пустые ножны от кинжала, который забрала стража у ворот.

— Светлый… Бесподобный падишах, — Латиф задумчиво приставил правую руку к сердцу и склонил голову.

— По твоему тону мне кажется, ты не рад называть меня падишахом, — Расим изучающе посмотрел на Латифа.

Тот приподнял свой нос с горбинкой посередине и недоверчиво посмотрел на Расима.

— Мой отряд опасается, что их назовут предателями, — в его голосе было выражено недовольство тем, как их использовали.

— Вы действовали во благо государства, — отозвался падишах, уловив мысль Латифа. — И всё, что я делаю, направлено во благо государства, — медленно проговорил он. — За время болезни Нодира Зебистан столкнулся с тяжёлым кризисом. Я же люблю свою страну и любым путём стараюсь вытащить её из глубокой бездны, — подчёркнуто сказал он. — То, что сделали вы, лишь один шаг из этой бездны, — Расим встал и медленно начал идти к Латифу. — Я сделал немало таких шагов и не отступлю от своей цели. Вопрос только в том, будете ли вы со мной или встанете на моём пути?

Расим вперил в Латифа испытующий взгляд и тот потупился. Латиф опустил глаза не от того, что не выдержал взгляд, а потому что перед ним стоял колдун с немыслимой силой. С другой стороны, все знали, что Расим сделал для Зебистана, пока другие визири бездействовали. Латиф по-прежнему не доверял самопровозглашённому падишаху, однако и без слов ясно, что он действительно старается ради государства. Он готов встать за ним, лишь бы это не довело до беды. Латиф чуть не проговорил это вслух.

— Вот указ о твоём назначении, Латиф, — Расим достал из-за пазухи зелёного кафтана, богато расшитого золотистым узором, трубчатый футляр с пергаментным свёртком внутри и вручил его в руки командира копейщиков. — Поздравляю, теперь ты главнокомандующий всеми копейщиками Расулабада. Одним словом — воевода.

— Благодарю вас, бесподобный падишах, — Латиф приставил руку к сердцу и опустился на правое колено.

— Ты и твоя команда хорошо услужили мне, — Расим жестом позволил Латифу встать. — Скажи лишь слово, и я назначу каждого из них командиром отдельного отряда… Однако успех моего предприятия снова под угрозой, — заявил падишах, пока воевода обдумывал предложение.

Латиф вопросительно сдвинул брови, но падишах развернулся и направился к алькову.

— Я не собираюсь останавливаться на достигнутом, — Расим на пол пути остановился и многозначительно повернулся к Латифу. — Мы ещё не преодолели кризис, однако на моём пути снова встало препятствие, — подчеркнул он с недовольным раздражением.

— Возникли затруднения? — спросил Латиф, приблизившись к падишаху.

— Я уверен, ты наслышан об Азиме ибн Аъзаме?

— Да, — коротко ответил воевода.

— Этот наглый юнец однажды испортил мне планы. Теперь, когда я почти у своей цели, он снова хочет нарушить их.

— Каким образом? — недоумевал Латиф.

— Именно он поведал мне, где найти пещеру. И теперь он снова держит туда путь, — оскалился Расим. — По его словам, он может разговаривать с матерью птенцов. Если это так, он может сказать ей, что именно я выудил у него дорогу, — Расим сделал пару шагов в сторону воеводы. — Ты помнишь Тропу мёртвых? Мать этих птенцов и есть страж той тропы, — сказал он, когда Латиф кивнул. — Она может прилететь сюда, и тогда столица может стать Городом мёртвых. Мне это совсем не нужно, — помотал он головой. — А тебе?

На самом деле, Расим сомневался, что сможет справиться со здоровым симургом, не закованного в кандалы. Кто знает, на что они способны в гневе?

— Мои копейщики готовы защищать город даже ценой своей жизни, — уверенно заявил Латиф.

— Твои люди ещё помнят дорогу? — осведомился Расим. — Если нет, я могу напомнить, — с намёком на колдовство Расим приподнял руку перед собой.

— Они хранят молчание, бесподобный падишах.

— Возьми с собой пару человек и скачите ему на перехват, — велел Расим.

Латиф же озадаченно покосился.

— Он же зять…

— О султане Ахоруна не волнуйтесь, — махнул Расим. — О нём я позабочусь сам. А вы привезите мне Азима и… необязательно живым, — понизив голос, договорил Расим.

Ещё одно сомнение появилось в глазах Латифа. Убить зятя султана Ахоруна? А если от этого зависит судьба Расулабада? Латиф нерешительно вздохнул и, промедлив, склонил голову.

Когда Латиф ушёл, Расим подошёл к возвышению и с коварным взглядом взял один рахат-лукум и бросил