Окончательно Дерлет изувечит вселенную Лавкрафта в рассказе «Возвращение Хастура», отложенном в 1932 году и законченном лишь в апреле 1937-го. Weird Tales поначалу его отвергнет, но в 1939-м все же издаст. В этом контексте примечательна их переписка с Кларком Эштоном Смитом, где последний до прочтения рассказа отвечает Дерлету на попытку упорядочить мифологию:

«Касательно Древних. Ктулху представляется мне обитателем океана и земли, Цаттогуа же обитает под земной твердью. Азатот, „первородный ядерный хаос“, – прародитель пантеона из многомерной потусторонней вселенной, откуда родом и бдящие у его престола Йог-Сотот с демоническим свирельщиком Ньярлатотепом. И все – за пределами человеческого представления о добре и зле»34.

Так Смит наверняка отвечает на попытку навесить на неописуемых сущностей ярлык заурядных элементалей. Позже он напишет: «Да, мысль о связи Ктулху с христианской мифологией занимательна, вдобавок в подобном творчестве силен элемент бессознательного. Однако есть ли в „Зове“ мотив изгнания Ктулху и других?»35. Вновь он образумливает Дерлета, помня о неприязни Лавкрафта к христианству. На «Возвращение Хастура» он отреагирует так: «Перечитав, пожалуй, утвердился во мнении, что ты чересчур расписал мифологию Лавкрафта и неловко внедрил ее в сюжетную канву»36. В творчестве Дерлет вообще перечнями приводил невообразимые сущности (будто за это ужасы и ценят) и в рассказе за рассказом насаждал свое представление о мистическом – что очень в духе современных политиков, гнущих свою линию (не обязательно правдивую), пока ею не преисполнятся. Замечания Смита Дерлет проигнорировал, веря в свой подход и, очевидно, гонясь лишь за приятием и одобрением.

Плохо уже то, что эта переписанная мифология может легко показаться прямым развитием идей Лавкрафта, необязательно легитимным. При этом Дерлет зайдет еще дальше, распространяя свой взгляд в бессчетных статьях – и это уже по-настоящему подло. Из-за славы «главного знатока» и посмертного голоса Лавкрафта Дерлет на тридцать лет исказит представление о нем. Первая подобная его статья – «Г. Ф. Лавкрафт, изгой» – выйдет в малоизвестном журнале River в июне 1937 года. К тому времени ему очень удачно попалась цитата «Теперь все мои рассказы…», сочиненная Фарнезе, которой то и дело будет оправдывать свою деятельность. Вот ключевой абзац статьи:

«Со временем его произведения свяжет нитью занимательный лейтмотив единой мифологии – до того яркой, что после ее зарождения читатели рыскали по библиотекам и музеям в поисках придуманных им манускриптов; до того пронзительной, что и коллеги Лавкрафта по перу с его разрешения перенимали элементы его вселенной. Мазок за мазком она вырисовывалась, принимая очертания, а в будущем получит имя „Мифология Ктулху“, поскольку именно „Зов Ктулху“ впервые близко познакомил нас с ней»37.

Обратите внимание на расплывчатое и лицемерное «получит имя» – а ведь придумал его именно Дерлет. Позже, приводя ложную цитату Фарнезе, он прибавит: «как удивительно, что у закоренелого атеиста вышло так точно воспроизвести христианский эпос о низвержении сатаны из рая и силе зла».

Фарс набирал обороты. В статье «Мастер ужасов» (Reading and Collecting, август 1937), которая открывается обзором «Тени над Инсмутом» издания Visionary и скатывается в панегирик, Дерлет умудряется подряд привести ложную цитату «Теперь все мои рассказы…» и настоящую («Все мое творчество зиждется на фундаментальной аксиоме, что в космическом масштабе человеческие законы, интересы и чувства не наделены ни силой, ни значимостью») – хотя всем в здравом уме очевидно, что они друг друга перечеркивают!

Окончательно имя Лавкрафта Дерлет возьмет на откуп в «Таящемся у порога». Из двух набросков Лавкрафта («О злом Колдовстве, вершившемся в Новой Англии…» и «Круглая башня») на тысячу двести слов он распишет полноценную повесть на сорок пять тысяч. Мотив не объясняется, однако позже в сборнике «посмертных соавторств» «Единственный наследник и другие рассказы» (1957) он на титульном листе укажет: «От Лавкрафта остались сюжетные заметки и черновики, в которые он не успел полноценно вдохнуть жизнь. Имя наиболее подробного вынесено в название этого сборника. Взяв на себя труд собрать эти заметки и довести до конца творческие начинания, Август Дерлет представляет читателю последнюю соавторскую работу Лавкрафта post-mortem». Написано в крайней степени обтекаемо. «Единственный наследник» рожден из отрывистых ремарок (по большей части просто дат), нацарапанных на газетном обрывке. «Лампа Альхазреда» (1954) во многом цитирует письма Лавкрафта (например, о прогулке на холм Ньютаконканат осенью 1936 года), на удивление трогательно отдавая Лавкрафту дань памяти. Все остальное вылилось из заметок в его записной книжке. «День Уэнтфорда» – из такой: «Уж. расск.: гер. встреч. старого врага. Умирает, его труп мстит». «Наследие Пибоди» – из такой заметки: «Сектантов похоронили лицом вниз, но в склепе герой застает пугающую картину». «Рыбак с Соколиного Мыса» – из такой: «Рыбак забросил невод в полночь – и вытащил?» С «Предком» все еще курьезнее. Наткнувшись на «Список основных элементов ужасного, эффективно использующихся в „странной“ прозе», Дерлет вместо сюжетных шаблонов посчитал их набросками Лавкрафта и развил в рассказ – посредственно списанный с «Темной комнаты» Леонарда Клайна. Примечательно и то, как много «посмертно-соавторского» творчества Дерлета вошло в цикл «мифов Ктулху», хотя сюжетные наброски этого не предполагали.

«Соавторские» работы он издавал где ни попадя: в журналах, антологиях и своих сборниках Лавкрафта. Правду об их происхождении Дерлет так оберегал, что вполне ясно, почему критика больше всего громила Лавкрафта именно за них. Взять хотя бы статью «Заунывный господин Лавкрафт» (Fantasy and Science Fiction, август 1960). (Позже, впрочем, Найт включит в свою фантастическую антологию «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата».) Истина о «посмертном» творчестве давно торжествует, однако невежды от критики все так же иногда приписывают его Лавкрафту, а недобросовестные издатели – публикуют (иногда даже не упоминая о Дерлете!).

К началу сороковых Дерлет так бредил «мифами Ктулху», что штамповал рассказ за рассказом. Худшие войдут в сборники «Маска Ктулху» и «След Ктулху» с его опусами за десять лет. Почему-то он сходился с поздними подражателями Лавкрафта в том, что нет лучше способа отдать ему дань памяти, чем бездарно и сыро переиначить его сюжеты. Так, «Козодои в Распадке» (Weird Tales, сентябрь 1948) кое-где почти дословно копируют «Крыс в стенах»; «Нечто из дерева» (Weird Tales, март 1948) – плагиат «Зова Ктулху»; «Сделка Сандвина» (Weird Tales, ноябрь 1940), «Дом в долине» (Weird Tales, июль 1953) и «Следящий с небес» (Weird Tales, июль 1945) во многом списаны с «Тени над Инсмутом», которая, видимо, будоражила Дерлета. Почти во всех этих рассказах мы найдем привычные трактаты о Старших богах, элементалях и низвержении «злых» Ктулху, Йог-Сотота и Хастура (который пришелся Ктулху полубратом, что бы это ни значило).

Как ни