– Нет, Саша, там нормальных нет… Я подожду тебя здесь. Вот тебе носки шерстяные, я захватила. – Она вдруг стала решительной. – Я схожу за твоими теплыми вещами…

– Не смей! – напыжился Сан Саныч. – Они подумают, что я на самом деле в чем-то замешан!

– Саша, – Николь смотрела тревожно и не отрываясь. – Они просто так не приходят, они не отпускают, если взяли. Меня три раза арестовывали и все время врали, а я всегда им верила! Как дура! Я пойду за вещами. И не рассказывай им ничего лишнего!

– Ты что говоришь? Что мне скрывать?! Я неделю назад Сталина видел!

– Саша! – Николь показала глазами.

За спиной Сан Саныча в свете лампочки, покачивающейся над входом, стоял младший лейтенант и разминал папиросу.

– Закуривайте, товарищ Белов. – Он раскрыл коробку «Герцеговины Флор». – Эти папиросы как раз товарищ Сталин курит, извините, что нечаянно подслушал. Где же вы его видели?

– Не курю! – Сан Саныч смотрел чуть с вызовом. Носки в руках стиснул. – В Москве…

– Везет вам, я в Москве ни разу не был. Красивая?

– Красивая… – уже спокойнее ответил Сан Саныч и повернулся к Николь. – Иди домой! Я скоро приду.

– Саша! – Николь потянулась к нему одной рукой. – Обними меня!

Сан Саныч замялся, но все же обнял.

– Я люблю тебя, – зашептала горячо Николь, – я буду тебя ждать, что бы ни случилось. Никому не верь, если скажут, что я от тебя отказалась. Помнишь про адреса? Спрячь их, сохрани…

Сан Саныч попытался отстраниться, но она держала крепко:

– Если сегодня ночью у нас получилась еще одна Катя, я ее рожу!

– Что ты говоришь… – Сан Саныч вдруг испугался за нее, прижал крепко. – Не говори так, все будет хорошо. Меня не за что, ты же понимаешь…

Она не давала ему говорить, прижималась крепко и целовала его лицо.

– Нам пора! – раздался спокойный голос младшего лейтенанта.

– Все. Иди! – Сан Саныч решительно отвернулся и пошел вслед за офицером.

Опросили и его. Забрали паспорт, билет кандидата в члены ВКП(б), сберкнижку, блокнот с адресами и телефонами, новенькую орденскую книжку. Лейтенант внимательно рассмотрел фотографию Николь. Ее делал знаменитый московский фотограф Гарик. Из первого лагпункта. Сан Саныч всегда носил ее с собой.

– Хороший снимок, – младший лейтенант кивнул с завистью. – Вы давно вместе?

– Два с половиной года… Лейтенант, пожалуйста! Скажите, в чем дело? В чем меня обвиняют? Это все очень нервно для нее, я знаю, что меня отпустят, но она волнуется. Она ссыльная… Вы же понимаете?

– Я выполняю приказ. Обязан задержать вас до выяснения обстоятельств. Сейчас получим указания, но предполагаю, что все же придется съездить в Игарку.

– В Игарку?!

– Да… день туда, день обратно, не волнуйтесь. В ваших интересах, чтобы все прошло спокойно. Не привлекайте к себе внимания. Я и так, сколько могу, помогаю, ордена вам оставил, и, если хорошо будете себя вести, без наручников полетим.

– Без наручников? – поразился Белов, и страх опять навалился и раздавил. Он застыл. В который раз мелькнули перед ним его честная и ясная жизнь, работа… Что произошло? Не могут же просто так… – Товарищ лейтенант, скажите… это не связано со старшим лейтенантом Квасовым?

– А кто это?

– Начальник управления госбезопасности… в Игарке. А вы откуда?

– Слишком много вопросов, – уже без улыбки ответил офицер и встал из-за стола.

Летели на том же почтовом «Ли-2», на котором Белов прилетел из Туруханска. Как и обещал лейтенант, без наручников. Их сопровождал тот же человек в штатском.

В Игарке привели на квартиру. Ни Зины, ни ее вещей почему-то не было. Забрали комсомольский билет, военный, профсоюзный, вторую орденскую книжку. Лейтенант составлял опись, штатский листал книги. На место ничего не возвращал, сваливал все в кучу в центре комнаты. Изъяли порох, дробь и пачки с патрончиками для мелкашки. Сложили все в коробку.

– Ордена тоже сюда! – здесь лейтенант вел себя жестче, не улыбался.

– Ордена не дам! В чем моя вина?! – Сан Саныч закрыл ордена рукой, ему все это надоело. Все его вещи, выглаженная форма вперемешку с обувью и грязными мешками из-под картошки валялись в одной куче.

Штатский оторвался от книг и уставился на Белова.

– Здесь мы задаем вопросы! Ордена! – приказал лейтенант.

Сан Саныч нахмурился, его заколотило от наглости, но штатский уже шагнул к нему, поймал его руку и быстрым движением вывернул за спину. Сан Саныч взвыл, оказался лицом вниз, он дернулся изо всех сил, и оба громко грохнулись на пол. Штатский давил сверху, заламывал руку.

– Пустите! – зашипел Сан Саныч, ему было стыдно перед соседями, он перестал сопротивляться.

Но штатский держал больно, лейтенант встал из-за стола и неторопливо, со знанием дела, содрал с груди капитана Белова сначала «Красную Звезду», потом «Трудовое Красное Знамя». С мясом вырвал.

– Как вы можете?! – растерялся Сан Саныч, глядя на дырки в парадном кителе, но штатский больнее надавил на руку.

– Пусти его! – велел младший лейтенант и потрогал усики.

Штатский ослабил руку, Белов стал разгибаться, в это время дверь открылась, и вошел Квасов. Поздоровался за руку с обоими. Белову даже не кивнул. Он был не похож на себя. Прошелся по комнате, оглядывая кучу. Остановил долгий, многозначительный взгляд на Белове.

В Красноярск везли обычным пассажирским рейсом. Ни офицера, ни штатского уже не было, два охранника в тулупчиках и с пистолетами провели Белова в наручниках через весь салон и посадили на заднее место. Сан Саныч шел, отворачиваясь от знакомых, кто-то попытался заговорить, но им не дали: «Не разговаривать с задержанным!»

Сан Саныч сидел у окошка, в парадной форме и парадных ботинках. В салоне было холодно, мысли путались. Одновременно думал о Николь, о Квасове, который, скорее всего, и был причиной, о Макарове, о Сталине на трибуне. Его колотил нервный озноб, временами очень хотелось есть, и это простое желание как-то возвращало к жизни, ему казалось, что эти необъяснимые, не складывающиеся друг с другом события скоро кончатся. Это была бессмыслица! Его награждали в Верховном Совете, а какой-то младший лейтенант выдрал этот новенький орден с мясом… Белову очень хотелось услышать, в чем его обвиняют. Он покосился на конвой. Молодые ребята, его ровесники, один спал под рокот моторов, другой, с рябым и бледным лицом, читал газету. Они не знают, кто я… такая работа.

Ноги мерзли в ботинках. Улыбнулся, вспомнив, как Николь хотела принести теплые вещи.

К тюрьме привезли в милицейском «воронке». Сан Саныч с детства боялся этого огромного старого здания на краю Красноярска, все окна были в решетках. Он вышел из машины, щурясь на солнце, ждал, что сейчас его сдадут офицеру, который наконец-то заинтересуется им по-настоящему.