участвовала в кровавой чистке. Вполне возможно, что она преувеличивает пропасть между тихой провинциальной жизнью и растущим национализмом во внешнем мире. Бринга пишет, что в патриархальной деревенской экономике было резкое разграничение гендерных обязанностей: женщины занимались домашним хозяйством и полевыми работами, мужчины работали в городе и там же проходили военную службу. Они часто уезжали на заработки и подолгу отсутствовали. Женщины не интересовались политической жизнью в Югославии, особенно мусульманские женщины. Она цитирует молодого муллу, тот бранил своих прихожанок за невежество и косность быта: «Они не читают книг и поэтому ничего не знают» (Bringa, 1995: 51–52, 61, 93, 224). Бринга пишет, что мусульманки восприняли трагедию в деревне, как внезапный взрыв бомбы. Она ничем не обосновывает свое утверждение о том, что деревенские мужчины были марионетками в чьих-то руках.

Конечно, националистическое давление шло сверху вниз, оно исходило от партийно-военной верхушки Груде, Загреба, Сараево, но и на местах хватало радикалов — воинственных и хорошо вооруженных. Это очень старая, уже хорошо знакомая нам история.

ПРЕСТУПЛЕНИЯ МУСУЛЬМАН

Мусульмане-босняки и косовские албанцы были самыми слабыми этническими группами, вовлеченными в конфликт, они же и стали его главными жертвами. Правящая верхушка в Боснии, изначально мультикультурная по своему составу, надеялась на вмешательство Запада и стремилась взять под контроль свои разнородные вооруженные формирования. Сейчас власти Косовского края не прилагают таких усилий. Это видно хотя бы по тому, что косовские боевики и по сей день пытаются свести счеты с оставшимися на этой земле сербами, хотя это совсем не те косовские сербы, которых можно было бы обвинить в совершении давних преступлений. Хорватские и мусульманские войска заняли казармы ЮНА в селе Челебичи и превратили их в тюрьму для сербов, депортированных в мае 1992 г. из провинции Коньич. Тюремные охранники в Челебичах, в большинстве мусульмане, подвергали сербских узников избиениям, пыткам, сексуальному насилию. Комендант лагеря боснийский хорват Здравко Мучич за убийство девяти человек и другие преступления в 1998 г. был приговорен лишь к семи годам заключения. Мягкий приговор объясняется тем, что суд принял во внимание — Мучич был хорватом и при этом командовал мусульманами, он чувствовал себя не на своем месте и был бессилен обуздать собственных подчиненных. Хазим Делич, босняк, охранник, был местным жителем, до войны работал слесарем, вступил в военную полицию СВА (Хорватский совет обороны). Ранее был судим за убийство, женат, двое детей. МТБЮ приговорил его к 20 годам за два убийства, пытки и многочисленные изнасилования. «Пытки доставляли ему садистское наслаждение, он смеялся, слыша мольбы о пощаде». «Ты все равно умрешь» — было его любимой фразой. Насилуя женщину, он пояснил ей: «Во всем, что сейчас происходит виноваты четники, и твои родители тоже четники». Охранник Эсар Ланджо, босняк, получил срок 15 лет, виновен в трех убийствах и пытках, совершенных с «изощренной жестокостью». Его досрочное освобождение объясняется «крайней молодостью» (ему было 19 лет), «трудным детством», отсутствием правильного воспитания, впечатлительностью и незрелостью. Он мстил за близких, погибших от рук сербов во время артобстрела. Четвертый обвиняемый Зелил Делалич, мусульманин-босняк, был признан невиновным. Он был весьма сомнительным «бизнесменом-патриотом», занимавшимся военными поставками, не исключено, что и сербам тоже. Когда дело касается прибыли, национальные чувства умолкают (Celebici, ICTY, IT-96-21-Т).

Война в провинции Коньич была жестокой, это был стратегический важный район, там же находилось и несколько военных объектов ЮНА. Немногочисленные этнические сербы были хорошо вооружены. Босняки и хорваты укрепились в самом городе, их поддерживали беженцы, изгнанные из соседних деревень. Сербы начали обрабатывать городские кварталы артиллерией, но хорваты и босняки стойко оборонялись, им удалось захватить несколько деревень и взять в плен нескольких сербов. Победители обошлись с ними крайне жестоко: сербов начали избивать еще по дороге к лагерю. «Пытки, побои, издевательства были нормой в концлагере Челебичи». «Охране было все равно, выживут заключенные или умрут». На территории лагеря появлялись солдаты, чтобы поучаствовать в расправах. Праведный гнев и накопившаяся ненависть обрушились на головы сербов точно так же, как совсем недавно ненависть сербов изливалась на хорватов и босняков. Насер Орич родился в 1967 г. в Боснии, недалеко от Сребреницы. Во время войны его дед был усташем. Орич получил диплом инженера-металлурга, но работы не нашел. Здоровяк, штангист и каратист, он переехал в Белград и начал служить вышибалой в ночном клубе. Был принят в полицию безопасности и назначен телохранителем Милошевича. Карьера складывалась прекрасно., но началась война, и Орич откликнулся на зов крови предков. Он вернулся в Боснию и устроился на работу полицейским в Сараево. Босняки оценили его усердие и отправили в родную деревню создавать добровольческий отряд. Карьера пошла в гору — вскоре Орич стал главным организатором сил территориальной обороны в Сребренице, героем мусульман. Был обвинен в сожжении 50 сербских деревень, расстрелах пленных во время карательных операций. Он не щадил и своих, если они пытались ему перечить. Он и его «офицеры» в глазах голландских миротворцев «не сильно отличались от обычных гангстеров, терроризировавших беженцев и промышлявших мародерством». Орич пытался спровоцировать голландцев на ответный огонь по сербам. Для этого он подошел вплотную к сербским позициям и обстрелял оттуда миротворцев. В 2003 г. был арестован и экстрадирован в Гаагу по обвинению в военных преступлениях (Hakanowicz, 1996: 77; Honig & Both, 1997: 132–133; ICTY, IT-03-68-1; Sudetic, 1998: 150–151). Умеющие убивать быстро достигают постов и званий, когда начинается этническая война.

Мушан Топалович (Цацо) родился в 1950 г. Был солистом в ночном клубе в Сараево, имел связи с криминальным миром. В 1990 г. свел знакомство с мусульманскими политиками и полицейскими чинами. В 1991 г., когда в воздухе уже пахло грозой, Цацо активно участвовал в организации подпольной парамилитарной «Патриотической лиги мусульман» и «Зеленых беретов». Примерно 20 бывших уголовных преступников встали во главе мусульманских отрядов самообороны. Весной 1992 г. Мушан стал командующим 10-й горной бригады армии Боснии и Герцеговины. Жители Сараево с благодарностью говорят, что без Цацо и его «тигров» в городе не уцелело бы ни одного мусульманина. Другим же он внушал только ужас. Он стал всесильным владыкой округи, он насильно вербовал рекрутов в свою «армию», держал под личным контролем весь черный рынок, похищал богачей с целью выкупа, участвовал в массовых изнасилованиях, проводил рейдерские захваты, расстреливал пленных сербских бойцов и мирных граждан (не менее 400 убитых). Один из бывших «тигров» сказал: «Я никогда не сомневался, что Цацо будет номером 1 в списке военных преступников Гаагского трибунала».

Выдачи военного преступника потребовала ООН. Наконец, в 1993 г., когда Цацо оскандалился с ограблением похоронного бюро, у раздраженного боснийского правительства кончилось