4) как обыкновенный и исполненный смысл,

5) как виды (species) (Aschenberg 1978: 21 – 22).

Ввиду многочисленности определений категории «значения» у Ашенберг возникает вопрос: существует ли какая-то связь между этими определениями, или они взаимно противоречивы? В явном противоречии находятся определения 1 и 3; противоречие устранимо, если «значение» рассматривается здесь в логическом смысле (ни в каком ином смысле у Гуссерля оно рассматриваться и не может). Определения 2 и 5 выражают идеальное и «идентичное» значения, причем в 2 это значение предмета, а в 5 – акт означивания; определения 4 и 5 предвосхищают теорию Гуссерля о знании и истине, т.е. также логистичны. (Значение в понимании Гуссерля критикующем. (Aschenberg 1978).) Поскольку категория «значение» у Гуссерля находится в услужении у логики, никаких противоречий здесь нет, ведь он говорит не о слове или предложении, а о «выражении», т.е. о синкретизме вышедшего из концепта высказывания, данного как образ сущности (момент Лейбница). Справедливо заметил Г.Г. Шпет (1914: 141, 198), что «значение» у Гуссерля логично, а «смысл» – шире, он «захватывается в понятии уже готовым», совокупность значений и есть содержание предмета (там же: 153). Еще точнее выразился Рикёр, показавший, что «значение» у Гуссерля – понятие многослойное; в центре круга как точка – значение логическое, следующим кругом побольше – значение лингвистическое, и еще шире, следующим кругом – значение психологическое («интенциональное сознание»).

Проблема значения и смысла, как показано выше, для феноменолога основная. Значение предстает как всеобъемлющая категория феноменологического описания, носитель значения – субъект, а редукция «от мира» есть философский акт полагания,

«делающий возможным появление бытия, которому свойственно образовывать значения <…> Значение становится всеохватывающей категорией феноменологии» (Рикёр 1995: 378).

Понятно, почему основополагающей: значение определяется тем, что в «переживании» заключено отношение к предмету (Степанов 1985: 205).

6. Определение языка у Гуссерля изменялось также; Ашенберг полагает (Aschenberg 1978: 11), что именно Гуссерль, Пос и Мерло-Понти как феноменологи особенно важны всеми своими идеями для развития теории и метода лингвистического исследования. Определение «нормального» языка с помощью феноменологического метода: «имя» (Nomen) дифференцирует «противоположные отношения», т.е. связи (у Фреге – значения) и «значения» (у Фреге – смысл).

Каждое языковое выражение состоит из трех компонентов: сообщения (Kundgabe), значения (Bedeutung) и противопоставления (Gegenstand) – идеальный коррелят, исполненный смысла (там же: 19); ср. (там же: 89). Всё это – язык идеальный, а не эмпирически реальный. Важным для лингвистической теории положением Гуссерля Ашенберг считала тезис о том, что даже мнение и фантазия (абсурд и абстракция) могут стать предметом языкового значения. Колебание словесных значений может быть объективным (это научный термин) и окказиональным (у личных или указательных местоимений, например: шифтеры Якобсона).

11. Концепт

Феноменологический анализ, как, видимо, понимал его сам Гуссерль, есть широкий захват смыслового поля («способность человека к смыслообразованию») по всей дуге известного к тому моменту концептуального содержания. Последовательность операций познания у Гуссерля – это продолженность известных этапов философствования непосредственно в концепт, но исходя из концепта. Заслуга феноменологизма Гуссерля в умении «схватить» сразу все три точки семантического треугольника, учитывая всё многообразие внутренних связей между ними.

Исходная интенция, как мы уже видели, действует на основе интуиции, основанной на известном знании и отталкивающейся от личного сознания. Исходный момент полагания есть вера (der Glaube – предположение) в смысловой характер того нечто, что априорно принимается за сущее, исходя из опыта прошлого. Это – полагание концепта, из которого исходят в интенции и к которому в то же время телеологически устремлены. Такова позиция («позициональность познания»), которая осуществляется как выход в системы, уже сложившиеся на основании других признаков и по другим причинам независимо от полагания или веры. Это – момент объективации в образе, который вместе с тем есть символ (основан на признаках другого референта), та самая явленность концептуального ядра, которая столь основательно была разработана Лейбницем, так почитаемым Гуссерлем. Феномен должен рационализироваться в определенных отношениях и связях, тем самым представая моделью сущего на основе устанавливаемых для них оппозиций, которые, в свою очередь, помогают выявлять различительные признаки сущего. Это кантовский момент перехода от образа к понятию, с помощью которого моделируется концепт, понимаемый как система чистых отношений. Вещь становится предметом, пройдя чистилище объекта, поскольку предмет есть то, как его определяют (Гудков 1994: 197).

Априорность первого, интуитивного, этапа познания работает на основе сходств (аналогий и тождеств в мире опыта: с этим Гуссерль постоянно сражается); феноменальность второго, опытного, этапа работает уже на основе различий (признаков и отношений: это основная цель Гуссерля). Гармония объемов и содержаний полагаемого концепта выстраивается в законченную модель понятия, в силу ограниченности нашего сознания представленного как система, т.е. как рационализированная явленность концепта. На третьем этапе происходит проверка созданной конструкции на ложность или истинность полученной интеллектуальным усилием формы. Только формы, потому что содержательная сторона концепта остается трансцендентально недостижимой. Динамика действий сменяется гегелевским моментом, переходом от понятия к символу, т.е., по точному смыслу немецкого термина, к «образному понятию». Происходит смысловое образование объекта познания, наделение его смыслом путем последовательного прогона по всем содержательным формам слова и взаимной проверки каждой из них на уровне последующего описания («дескрипции»).

И на всех этапах конструируется предметное бытие концепта, отчего и имя становится основным элементом философствования.

Ценность феноменологической трактовки концепта заключается в возможности синтеза, не ведущего к эклектике. Гегелевская идея развития перекрывает кантовскую идею содержательной глубины, неисчерпаемости знания. Рост знания, столь важный для позитивиста, и теория познания, которой так озабочены неокантианцы, в феноменологии Гуссерля приобретает необходимую глубину проработки, потому что включает в действие и третий момент – сознание «как co-знание о…».

Таков инвариант концепции Гуссерля, который можно воссоздать на основе нового прочтения его текстов и исходя из другой теории. Вряд ли этот инвариант ошибочен. Вся последующая западноевропейская философия логически продолжила феноменологизм Гуссерля, показав все издержки и достоинства феноменологии вообще.

12. Результаты

Трансцендентальная феноменология понимает знание как:

1) структурированное

2) ментальное

3) пространство вне времени, данное

4) в конструкции сознания и

5) замещающее, его не вытесняя, реальный мир

6) как предельную цель познания

7) в функционировании смыслов.

В плане метода это приводит к необходимости исповедовать:

1) структурализм,

2) семиотику вместо семантики,

3) типологию,

4) математическую логику,

5) замещающую, но не вытесняющую психологии в

6) телеологической перспективе познания, предстающего синтезом сознания (образы Я и Ego Другого) и знания (априорные схемы рассудка, данные в языке), тогда как

7) смысл феноменов есть процесс смыслообразования, функционализм и конструктивизм: сама структура понимается как структура смыслообразования в инвариантах эмического уровня.

Пример: теория фонем Трубецкого возникала в перекрестье всех этих установок.