Совокупность значений, воспринятых сознанием по определенным различительным признакам, создают содержание предмета – эта сущность предстает как новая предметность: фонема. Фонема – такая же вещь, как и звук речи, но важнее его, поскольку фонема идеальна, т.е. неизменна и всеобща. Она обладает не присущим ей значением, но приписанным ей смыслом. Популярное изложение феноменологии см. (Очерки 1997), а также хрестоматию (Гуссерль 1994б); ср. (Бабушкин 1985; Гайденко 1992).

Русские реалисты не приняли феноменологии Гуссерля за реализм, замечая в ней особенности номинализма (Лосский 1908: 241): для Гуссерля

«классы вещей суть связки индивидуальных явлений, нарастающие в силу ассоциации вокруг одного и того же слова»,

но – если всё текуче, то

«существуют ли в действительности одни и те же слова?».

Самое серьезное замечание, которое к тому же и направлено против неореалиста реалистом. Однако при этом было забыто самое существенное в феноменологии: говоря о смысле и сущности как новом типе предметов, феноменология вторгается в содержательную форму слова, и тогда всякое изменение слова оказывается нерелевантным в познании концепта.

Концепт неизменен.

13. Генрих Риккерт

Современник Гуссерля Г. Риккерт (1863 – 1939) также полагал, что

«основная проблема теории познания <…> есть проблема трансцендентности» (Риккерт 1998: 218),

но при ее решении следует объект отличать от субъекта трояким образом:

Рис. Граф бинарное дерево:

– Предметный горизонт Λ: 2 – 0 – 1

– Идеальный горизонт Λ: 4 – 1 – 3

– Словесный горизонт Λ: 6 – 3 – 5

где

2 – пространство внешнего мира вне моего;

4 – весь-в-себе сущий мир (трансцендентный объект);

6 – содержание сознания (имманентный объект),

а

1 – мир Я (психофизический субъект: «душа»);

3 – мое сознание со всем его содержанием (факт собственно сознания);

5 – мое сознание в противоположности к его содержанию (гносеологический субъект).

При этом «безымянное, всеобщее, безличное сознание» есть «сознание не реальность, а только понятие» (там же: 33 и 35) и, возможно, представляет концепт как то общее содержание, «что не поддается дальнейшему описанию» (там же).

Отталкиваясь от точек субъекта 1 – 3 – 5, проявления объекта 2 – 4 – 6 можно представить со стороны субъекта как

Рис. Δ: 6 «Знак» – 4 «Идея» – 2 «Вещь»

В субъект – объектном отношении

· связь 1 – 2 – «не гносеологическая проблема» (там же: 27),

· связь 3 – 4 – гносеологическая материализма (на уровне реализма), а

· связь 5 – 6 – гносеологическая идеализма.

Отношение

· 1 – 2 – предмет эвристики,

· 3 – 4 – предмет гносеологии, а

· 5 – 6 – вообще герменевтики.

Познавание осуществляется посредством суждения в предложении (мысль в слове – номинализм), но только с помощью категорий наше познавание обретает объективность и предметность.

Философия истории, по Риккерту, интересуется родовым содержанием истории, оставляя в стороне индивидуальное, а

«общее родовое – продукт нашего понимания действительности, и оно чисто формально»;

наоборот,

«история – наука об индивидуальном» (Риккерт 1908: 21 и 90).

«Генерализующий метод обобщения общего в понятии <…> у науки много способов»

их получить (там же: 23). При этом

«понятие исторического развития и понятие закона взаимно исключают друг друга» (там же: 36)

– распространенное убеждение сторонников феноменологической описательности.

«В противоположность истории философия всегда стремится к систематизированию»,

«система ценностей делает возможным систематизирование, а отнесение к системе ценностей позволяет применить индивидуализирующий метод» (там же: 110 и 120).

Так стирается тонкая грань между историей и философией истории. О преклонении перед Кантом и говорить не приходится: именно Кант создал настоящую философию истории, подчеркнув значимость трансцендентых ценностей (долженствование, а не необходимость) (там же: 140).

В основном своем труде, представленном как «логическое введение в исторические науки», Риккерт исходит из того, что

«теория познания в нашем смысле не есть психология»,

не следует бояться «тягостного и тернистого пути логики и теории познания» (Риккерт 1998: 67). Рассматривая понятия на фоне слов, он утверждает, что значения слов и понятий «не одно и то же», только

«значение и слово не столь раздельны <…> значение остается неотделимым от слова» (там же: 89).

При этом

«значения слов вследствие их неопределенности не удовлетворяют целям образования понятий» (там же: 185),

поскольку в отличие от слова понятие представлено двумя составными: в объеме понятия экстенсивное многообразие, а в содержании – интенсивное многообразие вещей. Исследуя содержание понятия (равно значению слова), Риккерт подводит к выводу о том, что точное понятие, имеющее все понятийные признаки (универсальность, определенность и обязательность), может быть представлено только в заимствованном слове – но именно тогда оно становится неустойчивым, ибо конвенционально, а не органично «в родном языке» (там же: 93). Проскальзывает также мысль, что в отличие от образа понятие образуется «для целей научного познания» (там же: 78) и что

«без понятий логическое мышление невозможно» (там же: 153).

Основная задача книги – развести естественнонаучные обобщающие и исторические индивидуализирующие понятия, которые сближаются лишь тем, что

«все понятия должны быть разрешимы в суждение» (там же: 279).

Любопытно признание:

«при выяснении логических особенностей мы в конце концов приходим к утверждению необходимости трансцендентных допущений» (там же: 76)

и особенно при исследовании «внутреннего мира» душевной жизни – сознания; изгнать из языка образные выражения речи значило бы попросту убить язык (там же: 166). Образ утверждает свои права наряду с понятием. Впрочем, и любой представитель «точных наук» в еще большей степени

«платоник в том отношении, что его интерес всегда направлен на общее» (там же: 127),

т.е. вертится в пределах трансцендентных допущений. Развитие науки подтвердило справедливость этого утверждения.

14. Эрнст Кассирер

Другой неокантианец, Э. Кассирер (1874 – 1945), специально занимался проблемой языка в книге «Философия символических форм». Дуализм «критической философии» ведет Кассирера

«от сферы чувственного восприятия к сфере созерцания, от созерцания к понятийному мышлению, а от него – к логическому суждению» (Кассирер 2002: I, 245);

вслед за Кантом процесс формирования содержательных форм слова он понимает как чувственное в звучании, которое противопоставлено созерцательному – в образе (образности) и понятийному – в понятии. Часто высказываясь по поводу символа, Кассирер растворяет его в мифе и шире – в языке вообще, поскольку утверждает, что язык в принципе есть средство символического выражения содержательной семантики,

«ведь знак есть не просто случайная оболочка мысли,