Конечно, после всего случившегося Нина Аркадьевна неприходила в восторг при упоминании имени бывшей невестки. В свою очередь, онаникак не могла простить Нелли, что та сбросила с себя Антона, вместо тогочтобы, облегчая участь Нины Аркадьевны, нести его на себе всю жизнь.

— Причем здесь Нелли? — сердито спросила тетушка. — Толькоее нам не хватало.

— Нелли на своем «жигуленке» повезет меня в Москву, —сообщила я.

— Разве она в Питере? — удивился дядюшка.

— Пока нет, но часам к одиннадцати будет, — заверила его я.

— Что это значит? — строго спросила Нина Аркадьевна. — Оназа тобой приедет, что ли?

— Именно, — подтвердила я и, избегая тетушкиных расспросов,потому что страшнее этого ничего не может быть, отправилась смотреть телевизор.

Как я и предполагала, Нелли приехала в одиннадцать.Позвонила с таксофона и сообщила, что ждет меня на Гданьской у ворот. Янаказала ей внимательнейшим образом осмотреть двор и стоять у подъезда какштык.

— Нелька, что же, к нам не зайдет? — настороженно осведомиласьтетушка.

— Нет, мы очень спешим, — пояснила я, наспех целуя ее и набегу прощаясь с дядюшкой.

Я прихватила Санькин велосипедик и выскочила из квартиры.Дядюшка увязался за мной. Завидев Нелли, он галантно приложился к ее пухленькойручке, осыпал комплиментами и вообще был очень мил. Видела бы такое тетушка, ужне знаю, какая болезнь приключилась бы с ней. Слава богу, наш академик бережетее здоровье и на женщин в ее присутствии смотрит, как Берия на врагов народа.

Поскольку Нины Аркадьевны не было рядом, дядюшка, стараясьбыть необыкновенно остроумным, проводил нас до самой машины и даже помахалвслед рукой.

Я погрузила велосипедик в багажник, села за руль, включилазажигание, рывком тронула автомобиль с места и бодро выехала на проспект Энгельса.Нелли сидела рядом и приветливо махала дядюшке рукой, приговаривая: «Ну, старыйкозел, вот козел…» — Давай, рассказывай, — нетерпеливо попросила она, едва онскрылся из вида, — какие у тебя обстоятельства? Что произошло?

Еще раз я подробно изложила свою жутчайшую историю, начинаясо скрипа полов и заканчивая открытием с телефоном и последующей за этимоткрытием сценой в подъезде.

Нелли лишь охала и ахала, а порой даже вскрикивала, нервноприжимая свои пухлые ручки к груди.

— Так, значит, это проделки Алиски? — подытожила она, когдая замолчала.

— Выходит — так, — согласилась я.

— Она не знает, что я везу тебя в Москву?

— Боже упаси. Мы как расстались у дверей агентства понедвижимости, так и век бы мне ее, подлую, не видать вместе с ее злоумышленником.

Нелли задумалась.

— А мне, если быть до конца откровенной, — помолчав, сказалаона, — первое, что пришло в голову, что все это провернула Нина Аркадьевна.Ведь только ей выгодно лишить тебя жизни. К тому же она умирать будет, а непростит тебе дачи в Сестрорецке и квартиры на Васильевском. Она же думала, чтовсе эти несметные богатства достанутся семейке Волошиновых.

Я запротестовала.

— Ничего подобного. Не было для этого оснований. Бабулявсегда заявляла, что у нее одна наследница: я.

— И все равно Нина Аркадьевна никогда не теряла надежды.Разве не помнишь, как она обхаживала Анну Адамовну, когда та заболела.

— Когда я была у родственников в Польше?

— Да. Нина Аркадьевна тогда долго пыталась пробудить твоюсовесть рассказами о том, как радела она о здоровье больной и на какие подвигишла. Даже, мол, выносила за ней горшки. Да за те деньги, на которые онарассчитывала, можно было нанять сиделку, которая спокойно бы это делала.

До чего же бестактна Нелли. Даже тогда, когда она целиком намоей стороне, не может не жалить. Неужели не ясно, что подобные разговоры опокойных неприличны вообще, не говоря уже о том, что покойная — моя бабушка,причем обожаемая.

— А бабуля поболела-поболела да и выжила, еще и замуж вышла,и любовника завела, — чтобы перевести разговор на более продуктивную тему,напомнила я.

Но Нелли упрямо гнула свою линию.

— А когда выяснилось, что Анна Адамовна не пугала и нешутила, а действительно написала завещание, в котором всем, что останется посленее, повелела владеть своей любимой внучке, твой интеллигентный дядюшка сполгода вопил, на каком основании ты, бесстыжая, приватизировала его мать.Дядюшкины друзья до сих пор пребывают в уверенности, что ты воспользоваласьслабоумием старушки и подкупила нотариуса.

— Бог с тобой, — возмутилась я. — О каком слабоумии можетидти речь, когда бабушка в свои семьдесят с лишним легко управлялась с двумялюбовниками, которые без устали строили ее дачу. Уже сколько лет прошло, какбабули нет, а я не добавила к тому, что построено, ни гвоздя, хотя и оченьэтого хотела. Тогда уж уместней вести речь о моем слабоумии, — заключила я, чемнемало порадовала Нелли.

— О тебе и речи нет. С тобой все ясно, — с удовольствиемсогласилась она с моими словами. — Речь сейчас о Нине Аркадьевне. Ведь если этаэкстремистка до сих пор убеждена, что все мыслимое и немыслимое имуществозавещано двоюродному плетню бабушкиного забора, то почему бы и нет?

Я занервничала и поэтому пошла на опасный обгон.

— Что «почему бы и нет»? — спросила я, удачно возвращаяавтомобиль на свою полосу.

— Почему бы тебя не убрать, — сделала Нелли жест,имитирующий откручивание моей головы. — Убийства происходили и за гораздоменьшие наследства, а тут к бабушкиным квартире и вилле прибавляются и твоинесметные богатства, в сравнении с которыми имущество Анны Адамовны кажетсясущим пустяком.

— Да, я в своей жизни получала и большие наследства, —поеживаясь, согласилась я. — Бабушкино не так уж и велико и дорого скорее какпамять.

— Но выходит, что с этим малым наследством ты получилабольшие неприятности. Теперь Нина Аркадьевна не успокоится, пока не вернет всеобратно.

Нелли все же добилась своего: я разозлилась не на шутку.

— Что значит обратно? — завопила я. — Бабушка давно на томсвете, и мне без нее горе. Столько лет бабуля заменяла мне мать, так неужели яне имею право оставить что-нибудь себе на память, что-то самое для нее дорогое,самое любимое.

— Виллу и квартиру, — ехидно подсказала Нелли.

— Да, виллу и квартиру. Я не виновата, что бабушкина любовьна них не распространялась. Все сбылось, как желала покойная: владелица виллы иквартиры я — ее любимая сирота. И потом, она же не делала из этого секрета прижизни. Всегда хотела этого, всем об этом говорила, и нет ничего удивительного,что об этом же написала в завещании. О, господи, как мне противна вся эта вознявокруг наследства.