негра». Один из них сказал мне это на семейной встрече. Я не сдержался и врезал ему сильнее, чем тому преступнику. К счастью, кузен не подал на меня в суд. Что ж, на одну открытку меньше на Рождество, — Олли делал вид, что для него это неважно. — Ты видел мою фотографию, напечатанную на первой странице? Крупный план?

— Да. Я тебя еле узнал.

— Меня никто не узнавал. Та драка длилась около пятнадцати минут. Наверное, кто-то из «Трибьюн» прослушивал полицейскую частоту, и фотограф уже ожидал в Хиллсборо, так что у нее было достаточно времени, чтобы успеть на место событий. Эта девчонка подошла совсем близко, в то время как преступник размахивал своими ручищами мясника. Я боялся, что

52

ОН заденет ее, но она не отступала и все-таки сделала те фотографии. На них я похож на растрепанного Гитлера. Моя жена сказала, что никогда не видела меня таким злобным. Не знаю, как могло получиться, что эта милая физиономия выглядела настолько уродливой.

«Женщина-фотограф? Наверное, это была Карп».

— Значит, ты считаешь, что в случившемся виновата «Трибьюн»?

— Джейк как-то сказал мне: «Пресса слетается на скандал, как стервятники на труп». Они распинали меня, — ответил Олли.

— Ты смотришь на СМИ сквозь очки своего горького опыта, — сказал Кларенс.

— Конечно. Но разве не через эти же очки ты смотришь на полицейских? Чьим же опытом мы можем руководствоваться, если не своим собственным? И меня беспокоит то, что я стал полицейским не для того, чтобы избивать наркоманов, а для того, чтобы приносить пользу обществу. Я, не задумываясь, рисковал жизнью, но как только было выдвинуто то обвинение, вдруг все годы службы — моя карьера и заслуги — все это перестало учитываться. И по сей день, я уверен, что если бы Джейк Вудс не провел собственное расследование, не обнаружил бы другую сторону и не написал о ней в «Трибьюн», то я оказался бы за решеткой.

— Да, тебе, наверное, пришлось нелегко.

— Самое худшее было то, что мою младшую дочь (тогда ей было шестнадцать) постоянно изводили в школе верившие газетам дети и учителя. Однажды она пришла домой и спросила: «Папа, ты действительно сделал все это с тем парнем?» — веки Олли отяжелели. — Вот это действительно больно. Конечно же, жестокость полиции существует и, несомненно, есть полицейские-расисты, но я к ним не отношусь. Мне просто пришлось расплачиваться за их грехи.

Кларенс подумал о том, сколько раз ему приходилось расплачиваться за грехи чернокожих преступников, которые были скорее исключением, чем правилом.

— И последний вопрос... Джейк мне кое-что рассказал, но я хотел бы услышать это из твоих уст. Расскажи мне о Баме Роби.

Олли выглядел удивленным, как будто давно не слышал этого имени.

— Это был одержимый героином извращенец. Я арестовывал его раз шесть. Однажды ночью — это было где-то за два месяца до обвинения в жестоком обращении — я задержал Бама за приставание к мужчинам на улицах. Вдруг, прямо перед полицейским участком он упал на мостовую. Он не дышал.

— И?

— Я сделал то, чему нас учили.

— Что именно?

— Сначала непрямой массаж сердца, а потом — искусственное дыхание рот в рот.

— И что произошло?

— Он ожил. Некоторое время с ним поработали медики, и он полностью пришел в себя. После короткого пребывания в больнице Бам в ту же ночь, в конце моей смены, был доставлен в участок, и мы его задержали.

— Ты знал, что он болен СПИДом?

— Да, знал. Бам, мягко говоря, представлял большую опасность. На улице можно увидеть немало таких парней. Бам сильно похудел и к тому времени был очень тощим. Все знали, что у него СПИД.

— И ты все равно сделал искусственное дыхание рот в рот?

— Я просто выполнял свою работу. Я что, должен был позволить ему умереть?

— Я не уверен, что сделал бы это, — сказал Кларенс. Немного помолчав, он прочистил горло, — ты не сказал, что Роби был черным.

— Ты все время указываешь на это как на что-то важное.

— Для меня это важно.

— Ты, наверное, думаешь, что если я и не заработал очков в глазах черных, то стал героем в кулуарах геев или какой-то группы больных СПИДом. Не знаю, существует ли союз проституток или трансвеститов, но, думаю, они тоже могли бы дать мне медаль. Но я не получил никаких наград, а только массу насмешек со стороны ребят за то, что сделал Роби искусственное дыхание рот в рот. Тогда я думал: «Эй, я же не женился на нем!»

— Почему события на земле я вижу последовательно? — спросила Дэни у Торела. — Почему я ощущаю ход времени? Разве в Библии не сказано: «Времени уже не будет»?

— Ты цитируешь место Писания, в котором говорится о

54

другом, — сказал Торел. — Разве ты не читала в Слове Эль-Иона: «Сделалось безмолвие на небе как бы на полчаса»? Для ограниченных созданий время существует, где бы они ни были. Подобно тому, как рыба живет в воде, ограниченное существует во времени. Вечность — для бесконечного. Только Эль-Ион существует вне времени, и для общения со Своими творениями даже Он входит во время. Время измеряется последовательностью событий. Сначала происходит одно, потом другое. Существует прошлое, настоящее и будущее. Это — время. Христос однажды пришел на землю, Он воскрес, вознесся и опять вернется. Обитатели небес с нетерпением ожидают этого дня. В этом смысле небеса живут по земному расписанию. Подумай о музыке, которую ты слышала на небесах и которую сама создаешь здесь. Разве у нее нет размера, темпа и всего остального? Но все это нуждается в существовании времени.

— Есть еще кое-что, — сказала Дэни, — я думала, мы