говорит своим детям: «Однажды мы выберемся отсюда. У вас будет красивый двор и собственный сад, хорошая жизнь и вещи». Я говорю ему, чтобы он перестал обманывать своих детей.

— Обманывать? — спросил Кларенс. — Если они окончат Школу, будут усердно трудиться и откладывать деньги, то смогут получить все это. Это не обман.

Фрэнки посмотрел на Кларенса так, как будто не понял, что тот сказал.

— Миссис Стаут! — окликнул он какую-то пожилую даму, идущую в их направлении. — Добрый вечер! Вы слышали о миссис Уотсон из 395-го дома? — Фрэнки указал рукой вниз по улице.

— Нет. А что с ней? — лицо женщины напряглось.

— Умерла этой ночью.

Старушка покачала головой.

— Кто ее застрелил?

— Ее не застрелили. Ей было уже восемьдесят пять, и она просто умерла во сне. Вот и все.

— Надеюсь, я тоже так умру. Не хочу, чтобы меня застрелили.

После обеда Кларенс взял интервью у двух членов банды, а

потом попросил Фрэнки проехать с ним по кварталам и показать какие-нибудь достопримечательности. Во время экскурсии Кларенс заметил двух парней, которым было не более четырнадцати лет. Они сначала скрестили руки, а потом приблизили кулаки и сделали театральный жест «учеников черного бандита». Повсюду можно было увидеть бейсболки различных профессиональных команд со всей страны.

— Что означает кепка «Лос-Анджелес Кингз»? — спросил Кларенс у Фрэнки.

— Это зашифрованный лозунг: «Убей мерзких бандитов Инглвуда».

— Что же, в таком случае, означает «Орландо Мэджик»?

— Ты слышал об «учениках маньяка латиноса»? Кепка «Мед-жик» означает «Маньяки и бандиты в Чикаго».

Они проехали еще немного.

— А что означают те кепки с надписью «УНЛВ»? Не думаю, что «Университет Невады, Лас-Вегас»?

— Это нужно читать задом наперед: «ЛВНУ» — «Лютые волки наводят ужас».

Кларенс остановился и взял интервью у одного «ученика черного бандита» по имени Мофф, который хвастался, что его банда — самая большая и сильная, и что их власть увеличивается. Его братья, Core и Майл, с гордостью показали Кларенсу свои татуировки с изображением скрещенных вил и шестиконечной звезды Давида. Этим символом были разрисованы стены всех общественных зданий и рекламные щиты в этой части города.

— Этот символ означает, что вы поддерживаете евреев? — спросил Кларенс, хотя понимал, что это не так.

— О чем ты говоришь, парень? — Мофф непонимающе уставился на Кларенса.

— Это звезда Давида, символ евреев.

— Ну, нет, шутник. Это символ «ученика бандита». И мы не позволим украсть его никаким евреям.

Пройдя дальше, Кларенс отметил, что стены некоторых зданий выглядят так, как будто они пережили мощную атаку.

— Это обстрелы из машин, — сказал Фрэнки, — сожалею о Дэни, — добавил он, запнувшись, — я думал, что в Орегоне все по-другому.

— Люди везде одинаковые, — сказал Кларенс.

Вернувшись к старой машине Фрэнки, они поехали к дальнему концу новостроек. Узнав некоторые особенности местности, Кларенс вдруг почувствовал, что его бросило в жар.

— Разворачивайся, — сказал он.

— Но я хочу показать тебе еще кое-что, — возразил Фрэнки.

— Не надо. Разворачивайся. Быстро.

Эта часть Кабрини Грин воскресила воспоминание, которое Кларенс однажды твердо решил похоронить навсегда.

ГЛАВА 18

Кларенс вылетел из аэропорта «О’Хейр» на день раньше запланированного, решив не брать интервью в Генри Хорнер. Хватит с него и Кабрини-Грин.

Его преследовали картины кварталов. Физические условия в Кабрини-Грин были не самыми худшими. Конечно, по стандартам Америки они были просто ужасны, но по стандартам некоторых стран третьего мира — завидными. А больше всего Кларенса тревожили страдающие люди, большинство из кото-

62

рых жили лишь текущим моментом, потому что в будущем не было ни надежды, ни перспективы. Одним из редких оазисов В этой пустыне были студенты из расположенного поблизости Библейского института Муди. Ими руководил чернокожий парень, который когда-то был бандитом в Кабрини-Грин. Они начали проводить библейские занятия и наставническую работу. Эти студенты привлекли многих детей из Кабрини-Грин в спортивные залы своего студенческого городка. И все же, как ни пытался Кларенс сосредоточиться на оптимистических аспектах, его все равно переполняло чувство полной безысходности.

Роскошь гостиницы только подчеркнула контраст двух Америк. Но больше всего Кларенсу досаждали не золотые водопроводные краны. Он никак не мог отделаться от образа того человека в туалетной комнате «Риц».

Зачем его туда посадили? Неужели гостиница имеет какой-то процент от его чаевых? Не мог эту же работу выполнять белый? Кларенс припомнил, как когда-то в аэропорту Детройта насчитал двенадцать чистильщиков обуви. И все двенадцать были черными. Он попытался представить пожилого белого, Протягивающего полотенца в «Чикаго Риц», но не смог.

В подаче полотенец нет смысла. В чем же тогда на самом деле заключается работа того старика? Служить символом низменности черных? Дать возможность состоятельным белым положить доллар на блюдо и избавиться от чувства вины, поскольку этим они проявляют добро к человечеству? Не напоминает ЛИ это тех, кто, опустив полдоллара в корзину звонаря Армии Спасения, считает, что теперь они могут не думать о бедных на Рождество?

Кларенсу никак не удавалось избавиться от этой картины: старик, который сидит в накрахмаленном белом халате на стуле С Прямой спинкой, чувствуя себя униженным и опозоренным.

Крутого звали Раймонд Тейлор. Он удостоился титула «Крутого» в пятнадцать лет и считал эту смену имени определяющим моментом в своей жизни. Где еще во вселенной, если Не в банде, ты можешь получить новое имя, да еще такое сильное? Раймонд решительно был настроен жить в соответствии СО своим новым титулом.

Его взаимоотношения с мамой изменились вместе с переменой имени. Она противилась новому образу жизни Раймон-Да. но любила сына и надеялась, что он изменится. Нередко они

63

обменивались тяжелыми взглядами. У Крутого был взгляд, который на улицах называют «километровым», — взгляд, которого никто не мог выдержать. Единственный, кто мог перенести взгляд Раймонда, не отводя глаз, была его мама, но сейчас даже она сдалась.

Мама уже почти смирилась