— Ох, Алка, бить тебя некому!

Тут раздался междугородный телефонный звонок.

— Алка, — это была Ира Стрельникова, — Алка,слушай и не перебивай. Я вчера ночь не спала, очень мне не понравилось, чтокто-то имя мое трепал, в жизни у меня никаких подозрительных личностей знакомыхне было! Насела я на своего мужа, вытрясла из него всю информацию.

Оказывается, он когда-то давно с твоим мужем общался, ещекогда я у вас в школе работала, помнишь, в Пушгоры ездили по путевке, там они ипознакомились. Муж говорит, что Петр Николаевич очень интеллигентный, знающийчеловек, — в этом месте Надежда, слушавшая разговор, ткнула Алку вбок, — говорили они об искусстве, и муж твой рассказал, что у егоэстонских родственников раньше, еще давно, было много ценных книг и разноговсего. Все это куда-то делось, родственников никого не осталось, а ему про этовсе бабушка рассказывала, и будто бы даже есть легенда, что хранилась в семье снезапамятных времен не то Библия, не то еще какая-то книга самого Гутенберга.

— Ну и ну!

— Слушай дальше. Поговорили они тогда, пообщались,время прошло, муж и забыл про все это, а потом мы в Штаты уехали. А вчера я нанего насела, и он мне вдруг говорит, что буквально несколько месяцев назад онпро эту Библию рассказывал одному профессору. Зашел у них спор там какой-тонаучный, тот говорил, что все уже найдено и все подсчитано, а муж мой говорит,что вдруг неизвестно откуда всплывают ценные вещи, и вовсе необязательно, чтоэто фальшивка. И в доказательство привел эту вашу историю, про Библию и твоегомужа. Тот профессор, конечно, руки развел, что делать, старинное семейноепредание, доказательств-то нет.

А мой муж спорит, что если историческое расследованиепровести, то запросто можно доказать, что эта Библия вполне в семье могла быть,Германия-то рядом. Другое дело, что ее не найти, лежит где-нибудь замурованная,и еще двести лет пролежать может.

В общем, дело это было на вечеринке, муж и тот профессорбыли выпивши, говорили громко, кругом народ всякий ходил, это презентация былакакая-то.

Вчера, когда узнал мой-то про Петра Николаевича, что пропалон, то сильно расстроился, а когда рассказал мне весь тот разговор спрофессором, где он упоминал и фамилию вашу и где живете, я его чуть не съела иобозвала полным идиотом.

Так что он сегодня с утра развил бешеную деятельность,связался с тем профессором, ну тот-то человек приличный. Но слышать их тогда напрезентации могли всякие люди. Короче, обратились мы тут к нужным людям. Я ужтебе по телефону не буду говорить, как мы на них вышли, тут без знакомств тоженикуда, как и у нас. Теперь запоминай. Есть у тебя, куда факс прислать?

Алка задумалась было, но Надежда не растерялась и мигомсообщила Ирине номер факса Петюнчиковой фирмы, ведь обещал же его шеф всяческоесодействие!

— Значит, завтра с утра по факсу придут три фотографии.Ты на них посмотри и скажи, не один ли из них этот твой иностранец Герберт? Онивсе под номерами, без фамилий. А я тебе вечером позвоню, и ты мне скажешь,какой номер ты опознала. Ну все, наговорила денег много, все. Пока.

Алка ошарашенно посмотрела на телефонную трубку:

— Американский напор!

— Алка, ты зубы-то мне не заговаривай, — злиласьНадежда. — Поняла теперь, что я права?

— Да ты пойми, Надя, это же только разговоры, где тамэта Библия-то?

— Да? А это? — Надежда показала вырезку. —Видишь, в 1903 году эта Библия была, раз на выставку ее представили. Это сейчасу нас в газетах все врут, а раньше, если уж написано, значит, так и есть.

И Петюнчик твой знал, что Библия где-то есть, чувствовал,что вокруг него шевеление какое-то, поэтому и письмо про бабкин дом в кастрюлюспрятал, а не на виду держал.

— Ой, — Алка округлила глаза, — его похитили!

— Сообразила, наконец, а я тебе что твержу? Звони шефу!

— Надя, звони сама, а то он меня боится.

Надежда вызвонила шефа Петюнчиковой фирмы, напомнила ему,что он опрометчиво обещал дамам всяческое содействие. Шеф хоть и удивился, чтоим надо в Эстонию, но не посмел отказать, потому что Петюнчик был ему оченьнужен и он не терял надежду получить назад такого специалиста. Условилисьвстретиться завтра в офисе.

За поздним чаем Надежда пыталась заставить Алку выработатьплан действий, но Алка больше расспрашивала про Валю Голубева, так что в концеконцов Надежда рассердилась и пригрозила Алке, что никуда не поедет и что еслис Петюнчиком что случится, если уже не случилось, то это будет на ее, Алкиной,совести. Алка устыдилась и приняла серьезный вид.

— Паспорт заграничный у тебя есть?

— Есть, а как же, я же на зимние каникулы с ребятами вПрагу ездила.

— Хорошо, у меня тоже есть, мы с Сашей три года назад вПольше были. Если нам шеф дорогу оплатит и денег даст на гостиницу, токак-нибудь уж мы там прокормимся.

— Надежда, а ты хоть представляешь, что мы там делатьбудем. Может, все-таки зря мы туда едем, как-то это все…

— Ну, знаешь! — вскипела Надежда. — Когда ятебя уговаривала в милицию заявить, ты уперлась, как ишак. Теперь говорю,поедем сами искать — опять тебя не устраивает. Ты мужа своего хочешь назадполучить или нет?

— Хочу, но не любой ценой.

— То есть как это? — опешила Надежда.

— Если он все-таки там с любовницей…

Надежда так резко соскочила с дивана, что кошка Марфа сперепугу метнулась в сторону и одним точным движением лапы сбросила со шкафацелую пирамиду книг.

Пока собирали и складывали все обратно на шкаф, разговорперешел на животных, что делать с кошкой и попугаем. На неделю одних неоставишь — помрут от тоски и голода.

— Сейчас лето, — озабоченно говорила Алка, —все на даче, а кто в городе — те работают с утра до ночи. Остались двестарушки-соседки, но все не просто.

— Ну, с кошкой-то как раз просто — завтра поеду к мамена дачу и оставлю там Марфу. Там, конечно, есть Бейсик. Но места в деревнемного, разберутся как-нибудь. Ты говорила, она у вас уже того, без потомствабудет, ну и прекрасно, возня с котятами тебе потом не грозит.

— А нельзя и попугая тоже на дачу?

— Что ты! Там же Бейсик! Он знаешь как ловко на птицохотится! Кеша и оглянуться не успеет, как ему на ужин попадет. Да оставь тыего у соседки.

— Ой, прямо не знаю, что и делать.

У Феоктисты Ивановны, что за стенкой, на попугаев аллергия.А внизу, у Селезневых, бабушка-сердечница. Она как его вопли услышит, так вобморок падает. Поспрашиваю еще по лестнице, но не знаю, не знаю…

— Ладно, с животными разберемся. Ты вот что скажи, естьу тебя кто-нибудь в Таллине?

— Нет никого знакомых.