отпечаток на развитие институтов королевской власти во Франции в течение века. Возникшие с самого начала войны трудности в сборе налогов на содержание армии и ведение боевых операций способствовали не только расширению прерогатив монарха, но и укреплению правовых норм службы. После долгого периода экстенсивного развития (увеличения числа ведомств и штата должностей) в середине XIV в. пришло время интенсификации. Начинается поиск внутренних резервов развития: уточняются нормы дисциплины, фиксируются штаты и компетенция, укрепляются права чиновников на должности, усложняется структура вознаграждения.

Роль юристов-правоведов в условиях войны возросла, поскольку им приходилось обосновывать легитимность новой династии, права монарха на ведение войны, на сбор налогов и т. д. Расширение прерогатив короны вызывало болезненную реакцию во всех слоях политического общества. Катастрофическое поражение в битве при Пуатье в октябре 1356 г. и пленение короля Иоанна II Доброго развязало языки критикам короны, предпринявшим на собраниях Штатов 1356–1358 гг. попытку поставить верховную власть под контроль общества. Однако крайности позиции депутатов Штатов, самоуверенность и грубый нажим на власти привели к провалу казалось бы выигрышного дела[219]. Это испытание для короны и служителей власти обернулось победой: чиновники, превратившиеся в ходе восстания в «козлов отпущения» за реальные и мнимые прегрешения короля, еще сильнее сплотились вокруг трона и помогли дофину Карлу преодолеть кризис, за что получили новые правовые гарантии своего статуса.

Уроки кризиса не прошли даром, и король Карл V Мудрый при содействии ближайших советников усиливает концепцию суверенной власти монарха, внедряет новые бюрократические процедуры (прежде всего выборы чиновников путем голосования) с целью обеспечить исполнительному аппарату гарантии независимости от давления политических группировок.

Эти успехи были на время перечеркнуты воцарением в 1380 г. малолетнего короля Карла VI и правлением его опекунов, дядей — принцев крови. Аппарат королевской власти оказался наводнен клиентелой герцогов Анжуйского, Бургундского, Беррийского, наконец дорвавшихся до рычагов управления и контроля за растущими финансами короны Франции. Однако это отступление от главной линии развития было вскоре остановлено, и юный король в 1388 г. объявил о намерении управлять самолично, лишив принцев крови прежних прав. На деле, к власти вновь пришли преданные короне советники, которые быстро (1388–1392 гг.) внедрили новые принципы службы и провели важные административные реформы. Прозванные презрительно «мармузетами» («мальчуганами», «ничтожными людишками»), они использовали полученные полномочия для обеспечения королевских должностных лиц прочными прерогативами и гарантиями автономности[220].

И их реформы оказались как нельзя кстати, поскольку открывшееся у короля в 1392 г. психическое заболевание вернуло знать и сложившиеся за время регентства клиентелы к рычагам управления. Но проведенные «мармузетами» реформы теперь надежно ограждали администрацию от давления кланов и клиентел. Разразившаяся между ними война, именуемая борьбой ар-маньяков и бургиньонов, явилась не только реваншем сеньориальной знати, но и борьбой между двумя разными моделями государства. «Арманьяки» выступали сторонниками авторитарного принципа власти монарха, «бургиньоны» — приверженцами ограничений со стороны общества. Гражданская война и регулярное «отсутствие» больного короля создали уникальную ситуацию: служители короны оказались в редких обстоятельствах выбора. Занятая ими позиция защиты сильной королевской власти и независимой администрации способствовала повышению их политической роли в обществе. Период кризиса оказался и проверкой на прочность сложившихся институтов, и, парадоксальным образом, временем их мощного развития.

Начавшаяся в 1415 г. новая английская агрессия, знаменовавшая собой последний и самый трагичный этап Столетней войны, привела к небывалому доселе сочетанию различных политических кризисов. Последовавшая вскоре королевская схизма (1418–1436 гг.) — распад единого Французского королевства на «английскую» (под властью Генриха VI, короля соединенного по договору в Труа 1420 г. королевства «Франции и Англии»), на «французскую» (под властью дофина Карла и сбежавших с ним чиновников и ближайших сподвижников-«арманьяков») и на «бургундскую» (под властью Бургундского герцога Иоанна Бесстрашного, а после его убийства в сентябре 1419 г., Филиппа Доброго) части — явилась самым драматичным этапом в истории государства во Франции исследуемого периода и убедительным свидетельством прочности созданных институтов власти. В параллельных структурах в Париже и в Пуатье чиновники, по сути, отстаивали единую линию и придерживались общих принципов[221]. Однако за это время они привыкли быть, в известной мере, предоставленными сами себе, и воцарение амбициозного короля Людовика XI привело к затяжному конфликту с верховными ведомствами, усиленному его неприязнью к ближайшим сподвижникам отца. Лишь новая оппозиция знати (так называемая Лига общего блага) «открыла королю глаза» на выгоды от союза с чиновным аппаратом, результатом чего и стал указ от 21 октября 1467 г. о несменяемости чинов.

Краткий абрис событийной канвы показывает, как сквозь конкретные перипетии политической жизни проглядывают генеральные тенденции. Таким образом, в самом процессе есть как доля случайности, стечения определенных исторических обстоятельств и разнонаправленного действия людей, так и собственная логика, конкретное преломление общих тенденций становления централизованного государства в эпоху позднего Средневековья.

Данное исследование имеет две разные по характеру, но равнозначные задачи. Во-первых, конкретно-историческую задачу: понять, каким образом и из каких элементов складывался государственный исполнительный аппарат и институт службы во Франции на первом этапе, в период сословной монархии. Во-вторых, типологическую цель: вывести некую модель, применимую для анализа аналогичных процессов в других странах или в иные временные периоды.

Исходя из этих двух взаимосвязанных целей исследование состоит из трех частей, разделенных на главы и разделы, соответствующие выявленным мною параметрам института государственной службы и структурированные в согласии с предлагаемой моделью такого рода процесса. Отсюда естественным образом следует неравномерность разделов, поскольку они выделены не по объему имеющегося материала, а в соответствии со значением данного параметра в структуре института службы. Важно при этом, что выделенные параметры рассматриваются как в статике, так и в динамике. Вызванное неизбежным расхождением между логическим и историческим анализом, такое выделение параметров с неизбежностью влечет за собой некую их «иерархию»[222]. При этом каждое из звеньев института службы обладает как самостоятельным значением, так и функцией «части единого целого», где все они тесно взаимосвязаны.

5. Терминологические параметры исследования

Используемые в исследовании термины нуждаются в изначальной договоренности, не только потому что каждый из них потребовал перевода на русский язык, а значит содержит в себе трактовку, но и потому что за их отбором стояла авторская концепция проблемы в целом. Начать логично собственно с названия исследования, поскольку оно заключает в себе квинтэссенцию позиции автора. Можно ли говорить о государственной службе, когда и самого термина «государство» в это время еще нет? Что такое «институт» службы? И как следует называть тех, кто эту службу исполнял?

Хотя все эти вопросы в историографии не новы, но они обострились вследствие пристального внимания современных исследователей к исторически адекватной терминологии и стремления избегать «самого тяжкого греха историков», по