— Будет один человек внутри, трое снаружи. В воскресенье тебе нужно быть у Ани. Ночью придут люди, вам нужно будет все обсудить.

— Сколько у нас будет времени начиная с дня прибытия документов?

— Неделя.

— Ясно. Марта, мне нужен пистолет дамский. И ещё один нужен с глушителем. Да раздобыть бы где-то фотоаппарат маленький. Такой, чтоб можно было спрятать в женскую сумочку или за подвязку чулок.

— Пистолет я принесу вместе с ключом, а вот насчет фотоаппарата не знаю. И еще. Тебе нужен пропуск, чтоб беспрепятственно передвигаться по городу. Придумай что-нибудь и попроси фон Вольфа сделать тебе его.

Я кивнула и немного погодя добавила:

— Марта, я кое-чем помогла партизанам.

Женщина недовольно на меня посмотрела:

— Катерина, ты отклоняешься от курса, это может быть опасно. Что конкретно ты сделала?

И я рассказала ей о том, что нашла в кабинете Габриеля документ о поставках, Как высчитала то, когда в нужное место прибудет конвой с продовольствием и то, что среди партизан появился предатель. Марта сидела и смотрела на меня так, будто бы я была умалишенная:

— Ты что делаешь? Твое задание — документы наступления. Все остальное — дело Ани, вся остальная информация исключительно на ней. Ты не должна больше подставлять себя. Ты слышишь меня? Мало нам текущих проблем, так еще и ты лезешь не туда, куда следует. Фон Вольф вчера вечером приказал подчиненному из штаба проверить всю информацию по тебе. Он проверяет тебя, Катя, не выдай себя. Я же говорю, что если бы ты вела дело через Алекса, то многих проблем можно было бы избежать. Но ты решила не искать легких путей, нет, ты прямиком в омут с головой.

— Алекс и был бы моим омутом! — заорала в ответ я. — А с этим, с этим все проще, хоть и страшнее, но проще!

Марта опешила.

— Ты понимаешь, что я бы не смогла действовать через него, просто не смогла бы, — сказала я и разревелась.

Пожилая женщина вздохнула и обняла меня:

— Девка, ох ты ж девка! Ладно, не реви. Через фон Вольфа, так через фон Вольфа. Но про партизан забудь, поняла? Молись, чтоб с продовольствием пронесло. Анька каждый день ходит по лезвию ножа, но это сейчас ее удел. У нас задание иное, если провалим, то тысячи погибнут, понимаешь?

— Понимаю.

— Вот и хорошо.

Утерев свой красный нос, я слезла со стола и сказала:

— Придет немец, скажи, что я сегодня ночую у Ани. А сейчас покажи мне кладовую, где тут продукты хранятся.

— Катя, — неодобрительным тоном проговорила Марта.

— Что Катя? Что Катя? Люди голодают, а тут шоколад, пироги, шампанское! Не заметит твой фон Вольф, если утащу немного, не думаю, что он ходит считать, сколько банок тушенки у него стоит в кладовой.

Вздохнув Марта отвела меня в комнату, где хранились припасы. Я набросала в сумку столько, чтоб можно было не привлекая внимания пронести по улице и, чмокнув в щеку пожилую женщину, поспешила к Аньке.

ГЛАВА 10

Зайдя в дом Ани, я увидела ее сидящей над сценарием и делающей в нем пометки.

— Что делаешь? — спросила я, ставя тяжелую сумку на пол и снимая с себя верхнюю одежду.

— Да сцену заучиваю, скоро приедет журналистка из Берлина, особый заказ в общем. Тебе, кстати, тоже нужно что-то будет сыграть. Фридрих не доволен, что ты редко появляешься.

— Сыграю, конечно. А это все претензии фон Вольфу пускай выскажет, главная партия у меня сейчас проходит верхом на нем, — скривив губы ответила я.

— Гады, — вздохнула Анька.

— Слушай, Митька же сегодня должен прийти?

— Ага, ночью.

— Я тут продуктов немного принесла. Не густо, конечно, но хоть что-то. Пускай отнесет ребятам в лес.

Анька соскочила со стула и быстро начала рыться в сумке.

— Катька, ну спасибо тебе, ну ты, Кать, — она, не закончив фразу разревелась.

— Да ты чего.

— Я так тебе благодарна, Катюш! Они ж там, понимаешь, совсем, а так, Катя, это сейчас для них все, пока не перехватят поставку. Но ты же так рискуешь.

— Аня, да какая разница, как я рискую? Хоть так, хоть так помирать. А партизанам помочь надо, ведь они, эти люди, они же тоже такой огромный вклад вносят в борьбе с этими тараканами. В тылу борьба не менее важна, чем на фронте.

— Это верно.

— Слышала, соседнюю деревню полностью сожгли за пособничество партизанам.

— Да. Работа войск СС из Белгорода. Всех, и детишек, и женщин, и стариков.

Я закрыла глаза. Невозможное чувство беспомощности, гадкое, липкое, как смыть его с себя, как делать то, что должна, а не то, что душа хочет, воя от бессилия?

— Кать, ты не думай, иначе нельзя пока, — будто зная, о чем я сейчас подумала, сказала мне Аня.

— Пока…, — задумчиво протянула я и отмахнулась от нахлынувших, словно черное облако мыслей. — Я посплю немножко, вымотал меня сегодня этот черт. Он как будто выпивает меня каждую минуту, проведенную с ним вместе.

— Конечно, родная, поспи, — Аня расстелила мне постель, я блаженно зарылась в мягкое облако перины и проспала до самой ночи.

Проснувшись мы выпили с Аней пареного молока и стали ждать прихода Митьки. Ближе к полуночи услышали стук брошенного в окно камня. Анька поспешно открыла дверь и запустила в дом мальчонку лет десяти. Худенький чумазый ребенок с засаленными кудрявыми волосами и смешно шмыгающим носом с опаской посмотрел на меня.

— Это Катя, она друг, — проговорила парнишке Аня.

— Ага, друг! Видел я как она к фашисту в дом ходила, расфуфыренная вся, — ребенок с ненавистью посмотрел на меня.

Я не знала, что сказать. Мне стало так стыдно под тяжелым, совершенно не детским взглядом этого парнишки.

— Мить, да ты садись, — Анька пригласила Митьку сесть за стол и налила молока. Голодный мальчик с жадность выпил его залпом и схватив лежащий на тарелке пирожок с удовольствием его проглотил. Затем собрав пальцем каждую крошку на столе и на тарелке, недовольно буркнул: «Спасибо».

— Катя продукты принесла, сможешь отнести в лес нашим? И ещё конверт надо передать лично командиру в руки. — Анька нарушила неловкое молчание, повисшее в комнате.

Митька недоверчиво покосился на меня и спросил:

— Хорошо. Ты правда наша?

— Правда.