поморщилась, думая о том, как слаба мужская натура. Подойдя к кабинету, я тихонько открыла дверь и проскользнула внутрь. Очутившись около сейфа, я вставила ключ и облегченно вздохнула. Он как по маслу вошел в замочную скважину и открыл мне дверцу.

В сейфе было не так много документов. Просмотрев все из них и не найдя ничего важного, я вытащила на стол стопку папок, развязав которые и увидев содержимое я поняла, что просто звезды сегодня мне благоволят. Там лежали дела завербованных Германией офицеров русской армии. С фотографиями и названиями частей. Это было что-то невероятное! Сделав фотографии всех папок, я аккуратно сложила их и вернула на место. Закрыв сейф, я покинула комнату. Из спальни все так же неизменно доносились звуки любовной игры. «О, Кристин, это надолго!» — мысленно усмехаясь проговорила я, зная темперамент Габриеля.

Марта ждала меня в темной прихожей, с опаской прислушиваясь к звукам в доме. Пройдя мимо неё и жестом показав, что все прошло просто отлично, выбежала на улицу.

— Гони, Сашка! — скомандовала я парню, и быстрая машина отвезла меня в Анькин дом.

ГЛАВА 12

Аня вернулась уже под утро, и я не стала ей ничего говорить, поскольку было видно, что она изрядно измучена. Я помогла ей раздеться и уложила спать. А сама села за стол и осторожно достала пленку из фотоаппарата. О, Кристин, тебя послали мне высшие силы! Я вспомнила, как перелистывала папки с делами предателей. Ведь я никогда не задумывалась, сколько среди нас, русских, может быть перевертышей. Что движет этими людьми? Страх? Вера в лучшую жизнь? Или же просто банальная жажда власти? Что может быть превыше мирного неба над головами детей, внуков? Что может быть страшнее, чем видеть гибель родной страны, ее народа? Неужели власть может быть слаще победы над страшным горем, нависшим над советскими людьми? Нет, я не могла понять, кто они, эти люди, смотревшие на меня с черно-белых фотографий в папках Габриеля. Люди ли они? Вряд ли. «Нелюди», — подумала я и устало склонившись к столу предалась тревожному сну.

Проснулась я от того, что что-то щекотало мой нос. Открыв глаза, увидела, что это Анька щекочет меня высохшей травинкой из сена. Она сидела подле меня такая счастливая, с растрепанными черными волосами, с играющими ямочками на щеках и улыбалась, улыбалась.

— Война закончилась что ли? — спросила я ее. — Чего ты лыбишься во все тридцать два?

— Нет, — продолжая улыбаться ответила она.

— Габриель помер? — теперь уже смеялась я.

— Ну, если ты его вчера не убила, думаю вряд ли.

— А что тогда такое?

— Наши взяли обоз с продовольствием! — она вскочила со стула и начала кружиться по комнате.

— Как узнала?

— Под утро в театр набежало немцев целая куча. Кричали, быстро все засобирались и ушли. Из разговора я поняла, что было совершено нападение на обоз. А недавно заходил Митька, принес весточку, что все прошло хорошо. Кать, ты понимаешь, они не будут теперь там голодать. Спасибо тебе, если бы не ты…. — Анька крепко обняла меня.

— Да, новость хорошая. Только теперь нужно быть осторожнее. Если была крыса, то она сможет навредить еще и еще. А мне сейчас нужно, чтоб хотя бы какое-то время было сравнительно тихо, скоро приезжает рейхскомиссар с документами. Сама понимаешь. Попридержи немного парней.

— Да, конечно, приказ выполним без единой ошибки, — Анька была все еще под эйфорией хороших новостей от партизан и я махнула на нее рукой.

Под вечер я засобиралась в наше злачное заведение. Анька взяла выходной, им с Сашкой нужно было обсудить текущие дела и мне пришлось отправиться туда одной. Я надела темно-синее платье строгого покроя, никаких тебе декольте, рукавов-фонариков и прочей мишуры. Только красиво расшитый бисером воротник-стойка был украшением моему монашескому наряду. Высоко подобранные волосы украшал гребень с замысловатыми цветами из черной смолы. Посмотрев на себя в зеркало, я увидела чопорную девицу-гимназистку и в принципе осталась довольна сегодняшним перевоплощением.

Зайдя в здание театра, я увидела Алекса. Как оказалось, он был здесь уже давно и ждал меня. Я остановилась возле входа и с грустью смотрела на него. Хотя нет, не просто смотрела, любовалась. Красивый, высокий, стройный солдат Вермахта вызывал во мне непреодолимую нежность. Увидев меня, он улыбнулся:

— Катя, добрый вечер, А я тебя жду, думал ты раньше приходишь.

— Привет, Алекс, — подойдя к нему я провела рукой по его груди. — Что-нибудь случилось?

— Нет, просто заскочил на пару минут узнать, как ты. Я все время в разъездах. Вот сейчас опять нужно уезжать, но завтра после полудня я снова буду в городе.

«Значит, рейхскомиссар прибудет после полудня», — отметила я мысленно для себя.

— Я хотел спросить у тебя, если ты не возражаешь, могли бы мы как-то поужинать вместе? Просто как друзья.

— Конечно, мне нравится эта мысль, — проговорила я, кокетливо наклонив голову набок.

— Ты ничего только не подумай, Катя, я без намерений каких-либо, — проговорил Алекс, явно не желавший произносить вслух то, какие намерения обычно бывают у всех приходящих сюда солдат.

Я подошла к нему вплотную и став на носки легко дотронулась губами к его губам.

— Я не думаю ничего такого Алекс. Но хочу, чтоб ты знал, если бы не война, ты был бы единственным мужчиной, против намерений которого я бы ничего не имела против, — и грустно отошла назад.

Алекс с едва уловимой грустью в глазах кивнул, поцеловал мне руку и мы разошлись каждый по своим делам.

Людей становилось все больше в нашем заведении. А поскольку настроение у меня было паршивое, то я достала нотную тетрадь с какой-то ужасно грустной и скучной музыкой и приготовилась уныло весь вечер играть на рояле. Но не только я сегодня пребывала в таком нелетном настроении. Фрицы, похоже, тоже не испытывали сегодня энтузиазма, проиграв в схватке с партизанами огромный запас продовольствия. Эта мысль вызвала во мне улыбку. Так я и сидела, играя за роялем и полностью погружаясь куда-то далеко в глубину своих самых разнообразных мыслей, пока не узрела Габриеля под руку с Кристин. Пара направлялась ко мне. Скорчив недовольную гримасу, я закончила играть и повернулась к ним в пол оборота.

— О, сегодня плохое настроение бегает по клавишам? — с усмешкой проговорил Габриель.

— Да, рояль любит положительные эмоции и плохо реагирует,