– Кстати, я встретила в городе Доминика, – произносит мама. Я издаю беззвучный стон. – Ему плохо, Тамсин. Видно, как сильно его ранит вся эта история.

Я чуть не задаю вопрос, почему это должно меня волновать, но беру себя в руки. Если хочу, чтобы все прошло хорошо, нужно продолжать вести себя дружелюбно.

– Пусть хотя бы выслушает его версию событий, – бурчит отец.

– Ха! – вырывается у меня, и я тут же затыкаю себе рот. Его версию событий? Не смешите меня! Я была свидетельницей этих событий. И видела единственную версию, которая может существовать. Но меня не очень удивляет реакция родителей. Они всегда были главными фанатами Доминика. Какой Доминик здравомыслящий, какой организованный, какой дальновидный. Оглядываясь назад, понимаю, что моя жизнь с ним была ничтожной, незначительной и пустой. Я почти благодарна, что он так со мной поступил, потому что не уверена, хватило бы мне мягкого толчка, чтобы оставить в прошлом Росдэйл и стабильность, которую там все так ценят.

Делаю глубокий вдох и говорю:

– Мам, пап, у меня все прекрасно без Доминика. И я правда не собираюсь к нему возвращаться. – И к вам тоже, но вслух я этого не скажу. Не хочу быть с ними резкой, но не знаю, как еще объяснить, что мне необходимо было сделать этот шаг. Необходимо уехать и начать свое приключение. И меня злит, что два человека, которые должны быть для меня самыми близкими, не могут этого понять.

История с Домиником окончена. Не будет больше его насмешек по поводу моей воображаемой камеры и того, что я, беззвучно шевеля губами, перечитываю лучшие места в книгах. Он думал, это глупо, но я не могла избавиться от этой привычки, потому что никогда по-настоящему не осознавала, что так делаю. А еще мне больше не придется выслушивать его жалобы на мою финансовую неорганизованность.

На другом конце линии раздается шепот. Затем мама произносит:

– Нам пора.

– Хорошо, мам. До скорого?

Последняя фраза была вопросом, но они уже положили трубку.

После телефонного разговора на меня накатывает жуткая тоска по дедушке, который якобы виноват во всем. Конечно, здесь у меня есть Сэм, с которым мы почти так же близки, и я все лучше узнаю Зельду и думаю, что она потрясающая. Но мне не хватает родной души.

Я бы рассказала дедушке про Риса. Мне важно было бы услышать его мнение. «Держись подальше от людей с темным и опасным прошлым (а возможно, и настоящим)» или «А что ты потеряешь? Наслаждайся жизнью, пока можешь». В таких вещах я не могу просить совета у Сэма. А Зельду еще недостаточно хорошо знаю.

Я звоню Сэму, чтобы по крайней мере услышать от него, что я все сделала правильно, когда переехала в Перли. Родители заставили меня сомневаться. Неужели я неблагодарная? С моей стороны было безрассудством уехать вот так?

– Прекрати сомневаться в себе, – заявляет Сэм. – Ты и сама можешь ответить на эти вопросы. В Перли ты счастливее, чем в Росдэйле? Если да, то это правильное решение.

– Да, счастливее, – говорю чуть слышно. Он прав, что строго со мной разговаривает. Да, я знаю все это. Но моя проблема всегда заключалась в том, что я сама себе не доверяю. И только когда получаю подтверждение от кого-то, что не совершила ошибку, обретаю уверенность. Мне бы хотелось изменить это, но в такие моменты, как сейчас, легче найти чье-то одобрение. Дух бодр, плоть же…[11]

– Слушай, Тамс, если хочешь, я зайду к тебе, взгляну наконец на твою квартиру, и мы обсудим все, что тебя тревожит.

– Было бы здорово! – соглашаюсь я. – Я куплю нам кофе и маффины!

Час спустя в кафе жду заказ. Рис готовит два кофе одновременно. Его движения отточены. Плечи напряжены. И ему до неприличия идет белая футболка. Я ловлю себя на том, что пялюсь на него. Он поднимает глаза, и я поспешно перевожу взгляд с него на витрину.

Рис откашливается.

– Кстати, ты сегодня отлично выглядишь, – тихо и немного смущенно произносит он.

Я вскидываю голову и чувствую, как к лицу приливает жар.

– О, большое спасибо, – благодарю я, заставляя себя смотреть в его голубые глаза. Никогда не умела принимать комплименты. Мой дедушка называл это скромностью. Я же называю это обыкновенной глупостью.

Кивнув, Рис едва заметно мне улыбается:

– Извини, не хотел ставить тебя в неловкое положение. Просто… ты сияешь каждый раз, когда сюда приходишь.

– Может, я так рада тебя видеть, – парирую я и с удивлением понимаю, что флиртую. Решаю немного разрядить обстановку и говорю, глядя на витрину: – Наверно, возьму еще два черничных маффина. Кстати, они не оба для меня, – добавляю, так как мне вдруг становится важно, чтобы он не считал меня обжорой. Это безумие, когда девушкам внушают, будто неприлично съесть два маффина. В любом случае, может, я делаю запасы!

– А я и не думал, что оба кофе для тебя. Только себе ты бы взяла один большой, – заявляет он, и уголок его рта приподнимается в озорной улыбке.

– Сэм зайдет в гости, – объясняю я. – Тот, с фотографии. Помнишь?

– Ага, – отвечает Рис, и я могу поклясться, что в его голосе что-то изменилось. – Желаю хорошо провести время на свидании.

– Никакое это не свидание! – тороплюсь добавить я, но не знаю, слышит ли он, потому что в этот момент начинает делать молочную пенку.

Рис ставит два кофе в картонную подставку, а рядом – пакет с маффинами. Положив на стойку десятидолларовую купюру, я собираюсь еще что-то сказать. Мне так понравился мимолетный флирт между нами, у меня почти побежали мурашки по коже. А я все испортила. Но ничего не могу придумать. В голове пустота. Не каждый день со мной такое случается.

– Ну, что ж, – говорит он и кладет передо мной сдачу.

Я забираю все и улыбаюсь ему. Ничего лучше мне на ум не приходит.

– До встречи!

На улице я почти врезаюсь в Сэма.

– Привет! – слишком восторженно восклицаю я, и он обнимает меня в знак приветствия. Я оглядываюсь на дверь кафе. И в тот миг, когда мы с Рисом встречаемся взглядами, он быстро отворачивается и исчезает в дальнем конце зала. Я освобождаюсь из объятий Сэма и торжественно демонстрирую кофе и пакет с маффинами, хотя настроение у меня испортилось и шутить не хочется. Я мечтаю вернуться в кафе и сказать Рису, что он не понял и мы с Сэмом лучшие друзья. Но так я только выставлю себя на посмешище. Почему Риса должно это волновать? Потому что он сделал мне комплимент? Интересно, кто из бариста не делает комплименты постоянным клиенткам? И все-таки я надеюсь: то, что произошло между мной и Рисом, значит немножко больше.

Я устраиваю Сэму небольшую экскурсию по квартире.

– Ванная, – объявляю я, показывая налево. – Прихожая, – кивок на пол между нами, – и комната. – Я указываю вперед. – Квартира.

Он проходит в комнату и осматривается. Потом переводит взгляд на меня и выгибает бровь.

– Не говори ничего, в чем потом будешь раскаиваться, – советую ему.

– Я вообще ничего не говорю. – Слышу смех в его голосе. – Очень… э… по-другому у тебя тут все.

Я начинаю хохотать:

– Мне нравится, так что заткнись!

– Это главное. А если не думать о следах от протечек и об этой мини-кухне, о слепых окнах, о кресле, при взгляде на которое кажется, что ты в нем что-то выращиваешь, то здесь действительно очень уютно.

Я в шутку его пихаю, и Сэм притворяется, будто вот-вот упадет. Смешно жестикулируя, он валится в кресло, чтобы в следующую секунду вскочить и заявить:

– А теперь я хотел бы воспользоваться твоим душем.

– Ха-ха, очень смешно, – замечаю я. – Маффин?

– Умираю с голоду, – откликается Сэм и ухмыляется, глядя на меня.

16

Рис

Я лежу в кровати и уже несколько часов ворочаюсь с боку на бок. Как ни пытаюсь, заснуть не получается. Я читал, пока не начали слипаться глаза. Но как только выключил свет, мозг мгновенно пробудился. Я пробежался вокруг квартала, думая, что физические упражнения меня утомят. Потом выпил с Маликом отвратительного пива из банки и послушал его рассказ о том, как он ходил в гости к своей семье. В какой-то момент, представляя его идеальный мир, я почувствовал болезненный укол. У него в семье тоже не все идеально, но, похоже, они поддерживают друг друга.

Я снова заставляю