– Это не то! – Лерка снова судорожно вздохнула, потом всхлипнула и ещё крепче прижала ладони к лицу. – Это совсем даже не то…

Не в силах говорить далее, она замолчала, безуспешно стараясь унять горячий поток слёз, струившихся сквозь мокрые ладони. Барабашка тоже молчал, и это обоюдное их молчание продолжалось долго, очень долго…

– Наши энергетические поля контактировали на протяжении довольно продолжительного временного отрезка, – сказал Барабашка. – Мне будет не хватать твоего энергетического поля.

– Правда?! – Лерка вдруг громко и несколько истерически рассмеялась. – Ну что ж, спасибо и на этом!

Барабашка ничего не ответил.

– Скажи! – не сказала даже, почти прокричала Лерка. – А у тебя там есть семья, родители? У тебя там есть… папа?

– Это другой энергетический уровень, – сказал Барабашка, потом он помолчал немного и добавил: – Я там буду. Не сейчас, позже.

– Да причём тут этот твой уровень! – забыв даже о слезах, Лерка вновь вскочила с дивана. – Я ведь не об этом тебя спрашивала! Я спросила: у тебя есть папа? Твой папа! Или у вас не бывает родителей?

– Энергетические поля не везде одинаковы… – Со стороны могло показаться, что Барабашка нарочно так отвечает, что он просто издевается над Леркой, но она то знала, что это не так. Барабашка искренне пытался ответить на поставленный вопрос. – Поля всё время изменяются, – продолжал между тем Барабашка. – Или меняется знак. На противоположный. Не везде. Не одинаково. На пересечениях больше. И всегда в противоположных направлениях.

– Ну вот! – Лерка печально вздохнула. – Всё как обычно! Слова знакомые – а их общий смысл… Ну, почему ты не можешь просто сказать, есть у тебя папа или нет? Да или нет… только это и скажи!

– Нужно удержаться… – Барабашка словно и не слышал Леркин вопрос, а, может, это он душу ей изливал таким образом, кто знает… – Не везде возможно. Лучше там, где пересечения. Это сложно. Разные силовые линии. Обязательно разные. Иначе обратный скачок. Движение в противоположном направлении. Большая потеря времени. Потеря энергии. Это плохо.

– Конечно, плохо! – утомлённо проговорила Лерка, опускаясь на диван. – А хуже всего то, что я ничегошеньки не поняла! Я даже не поняла: отвечал ты на мой вопрос или просто душу мне изливал!

– Я отвечал на твой вопрос, – сказал Барабашка. – Вернее, пытался ответить. Не получилось.

Барабашка замолчал, и Лерке показалось даже, что её невидимый друг вздохнул… впрочем, скорее всего, это ей просто показалось…

– Времени всё меньше, – сообщил вдруг Барабашка, и у Лерки вновь заныло-заболело сердечко. – Времени уже почти не осталось.

– Барабашка, скажи, а мы… мы сможем снова повстречаться? – замолчав, Лерка с волнением ждала ответа, но ответа всё не было. – Пусть не теперь, позже… когда-нибудь. Вдруг ты снова окажешься в ловушке… в нашей ловушке! Такое возможно? – Она вновь замолчала, и вновь Барабашка ничего ей не ответил. – Мы ведь сможем повстречаться вновь, такое возможно?

Лерка затаила дыхание. Скажи, что такое возможно, мысленно молила-умоляла она, ведь возможно, да? Барабашечка, миленький… ведь это возможно, правда?

– Такое невозможно, – сказал, наконец, Барабашка и Лерке вдруг снова почудилось, что он при этом вздохнул. – Мы не сможем встретиться вновь.

– Но почему?! – закричала Лерка. – Почему мы не сможем встретиться?! Знаешь, я буду пытаться! Я каждый день буду включать микроволновку… и ждать… сколько понадобиться! Месяцы, годы! И кто знает, возможно, когда-нибудь… хоть когда-нибудь…

Она всхлипнула и замолчала, безуспешно борясь с вновь нахлынувшими рыданиями.

– Такое невозможно, – повторил Барабашка, напрочь разрушая последнюю Леркину надежду на чудо. – Даже теоретически. Даже если попаду в ловушку. Будет другое место. Другое время. Не обязательно будущее, относительно вашего. Не обязательно ваше измерение. Даже пространство не обязательно ваше. Всё будет другим. Мы никогда не сможем встретиться больше. Мы просто разминёмся. Во времени и пространстве.

Барабашка замолчал.

– Во времени и пространстве… – медленно повторила Лерка. – Во времени и пространстве…

Она, в который уже раз, поднялась с дивана, вновь подошла к окну… слёзы бежали из глаз Лерки, сами собой бежали, не прекращаясь ни на мгновение… а, может, это Лерка сама не хотела, чтобы они прекратились…

– Во времени и пространстве… – в третий раз повторила Лерка. – И никогда… никогда больше… Барабашка, ты ещё здесь?

– Я ещё здесь, – немедленно отозвался Барабашка.

– Тогда не молчи! Говори, хоть что-нибудь говори! Говори хоть что-нибудь, я тебя умоляю!

– Я не могу говорить что-нибудь, – отозвался почти виновато Барабашка. – Говори ты. Или задавай вопросы. Я буду отвечать. Или слушать.

– Ну, тогда слушай! – Лерка сердито вытерла лицо занавеской… впрочем, это не помогло. – Я расскажу тебе сказку. Хочешь послушать сказку, Барабашка? Это чудесная сказка… и в ней был принц, сказочный заколдованный принц… и ещё была Золушка, маленькая и невзрачная, как и все золушки… и она, глупенькая, пыталась… – замолчав, Лерка всхлипнула, слёзы буквально душили её изнутри, так их скопилось много, – пыталась расколдовать сказочного принца… и ничегошеньки у неё не получилось! Ведь она была просто Золушкой, маленькой глупенькой Золушкой и никем больше… А потом сказка закончилась… чудесная волшебная сказка с таким обыденным, таким, совершенно даже не сказочным окончанием…

И не в силах сдерживать себя больше, Лерка наконец-таки разрыдалась в полный голос, судорожно прижав ладони к лицу.

– Я тоже не понял тебя сейчас, – сказал Барабашка. – Не сами слова, а их общий смысл. Но это уже не важно. Ловушка вот-вот должна раскрыться.

Барабашка вдруг замолчал.

– Барабашка! – с тревогой и отчаяньем закричала Лерка, глотая слёзы. – Ты ещё здесь, Барабашка?! Ты ещё слышишь меня?!

Молчание было ей единственным ответом…

– Ты слышишь меня?! – ещё громче закричала Лерка, напрочь позабыв о том, что это не обязательно. – Ты ещё здесь, Барабашечка?!

Она и не надеялась уже на ответ… но ответ пришёл.

– Времени больше не осталось… – голос Барабашки был непривычно тихим, едва-различимым, но Лерка вдруг почти физически ощутила какую-то странную, непонятную и, одновременно, такую понятную боль, отчаянье даже, в прерывистом, исчезающем уже в каких-то неведомых, таинственных каких-то глубинах пространства и подпространства, голосе своего необычного друга. – Мне будет не хватать тебя там. И мне сейчас плохо, очень плохо. Я сам не знаю, что со мной сейчас. Такого со мной никогда не было. Это, как от вредных излучений, но их сейчас нет. Со мной что-то другое, но я не знаю, что. Мне плохо теперь, а там, у себя, будет ещё хуже. Я буду грустить о тебе там. Я буду вспоминать о тебе.

– Я тоже! – Лерка плакала уже навзрыд, плакала, нисколечко не стесняясь своих слёз… да и почему, скажите на милость, она должна их стесняться. – Я всю жизнь… всю свою жизнь буду