– Сложным путем? – удивленно переспросил Мейсон.

Холдер без всякой нужды заговорил еще громче:

– Конечно, я имею право представить все дело перед жюриприсяжных и…

– Какое дело?

– Дело, которое привело вас сюда, то, чем вы занимались.

– Бог ты мой, коллега, – прервал его Мейсон голосомчеловека, беседующего с хорошим приятелем, – если по какой-то причине у васпоявился официальный интерес к тому, чем мы с мисс Стрит занимались в вашемокруге, мы будем только рады ответить на ваши вопросы. Зачем утруждать себяобращением в жюри, прибегать к вызову по повестке или любым другимформальностям…

– Рад слышать это! – прервал его Холдер, тон его голоса сталнормальным. – Очевидно, я вас неверно расценил. Мне сказали, вы очень находчивыи изобретательны, если не желаете быть допрошенным. Если это действительно так,мне придется прибегать к крайним мерам, вплоть до ареста.

Мейсон рассмеялся:

– Ну-ну-ну… Репутация человека искажается по мере удаленияот него самого, как мираж. Насколько все это важно, мистер Холдер? Когда выхотите меня видеть?

– Как можно быстрее.

– В данный момент я очень занят, – сказал Мейсон.

И снова в голосе Холдера зазвучали напряженныеначальственные нотки:

– Дело очень важное, мистер Мейсон, не только из-за ситуацииздесь. Я сотрудничаю с другими офицерами в правоохранительных органах, и мы всесогласились…

– Ясно, ясно, понимаю, – снова рассмеялся Мейсон. – Высвязались с кем-то из политических сфер, они стали на вас нажимать, затем, повсей вероятности, кто-то проболтался газетам, и, прежде чем вы успели что-либоподумать, вам уже надо что-то предпринимать. Если вы не вызовете меня длядопроса к себе, на вас обрушится лавина критики.

Холдер, голос которого вновь утратил металлическое звучание,сказал:

– Очевидно, вы хороший психолог, мистер Мейсон. Мы здесьживем в сравнительно тесном кругу. Очевидно, вы знакомы с такими нравами.

– Хорошо, – согласился Мейсон. – Я очень занят, но мы с миссСтрит к вам приедем. Давайте посмотрим. Я сяду на самолет на Сан-Франциско и…

– К сожалению, работа нашей гражданской авиации оставляетжелать много лучшего, – прервал Холдер.

– Да, конечно… Нет, знаете, я слишком занят, чтобы ждатьрейсовый самолет. Вот как я сделаю, мистер Холдер. Я доберусь до Сан-Францискоили, возможно, до Сакраменто, а оттуда зафрахтую самолет. У вас в Оровилле естьпосадочная площадка?

– Да.

– Ол-райт. Я буду на этой площадке – давайте сообразим – да,ровно в пять тридцать.

– Вам вовсе незачем стараться попасть сюда к какому-тоназначенному времени, – смягчился Холдер. – Мне нужно с вами поговорить, и,конечно, хотелось бы как можно скорее, но…

– Ничего страшного, вы занятой человек, у вас многонеотложных дел. Я тоже занятой человек. Мне тоже многое надо сделать. Поэтомумы и должны договориться совершенно точно о встрече, чтобы вы не были связаны,а я был уверен, что, оказавшись на месте, не буду терять время на ожидание. Васустраивает пять тридцать?

– Вполне, – сказал Холдер, затем добавил извиняющимся тоном:– Мне очень не хочется беспокоить такого занятого человека, как вы, у которогокаждая минута на счету. В конце концов, это, возможно, относительновторостепенный вопрос, то есть, я хочу сказать, у вас наверняка имеетсяобъяснение, но вы правы, на меня оказывают значительное давление и…

– Я все понимаю, – сердечно произнес Мейсон. – Небеспокойтесь, мистер Холдер. Я буду рад вам услужить. Мы с мисс Стрит будем наместе в пять тридцать.

Мейсон повесил трубку и подмигнул Делле.

– Шеф, меня удивило, что вы сдались практически безсопротивления.

– Надо быть практичным, Делла.

– Так вы поступили практично? Не понимаю!

– В данный момент наше положение весьма щекотливое. Я хочуоттянуть допрос, насколько это удастся.

– Так.

– А это значит, что я не буду доступен для местной прессы,местной полиции или местного прокурора. Мне требуется какое-то время, чтобыпривести в порядок свои мысли, чтобы посеянные семена начали прорастать.Необходимо еще знать, что выяснил Пол Дрейк.

– И тогда вы прямиком попадете в руки окружного прокурораБьютта, где уже не посмеете отвечать на некоторые вопросы, не накликав беду насвою голову.

– Чем на большее число вопросов я бы ответил прямо сейчас,тем сложнее оказалось бы мое собственное положение, – засмеялся Мейсон. –Перестань думать о практических реальностях, Делла, и вообрази, какаявеликолепная ситуация открылась тебе.

Прежде всего мы уезжаем без промедления и в большой спешке.У нас нет времени отвечать на вопросы, заданные нам кем бы то ни было. Мыторопимся попасть на самолет, чтобы успеть на свидание с окружным прокуроромБьютта. У нас будет великолепная реклама: всем станет известно, что, как толькоХолдер пожелал нас допросить, мы все бросили и помчались в его округ, незаставляя его прибегать к последним отчаянным мерам.

Мы договорились о времени нашего приезда, так что вынужденыбудем поторопиться. Нас нет в конторе. Мы не обязаны никому сообщать, где мынаходимся. Они не смогут назвать это побегом, потому что мы находимся в пути навстречу в Бьютте по просьбе прокурора.

Более того, Делла, поскольку мы установили определенноевремя приезда, а газеты округа изголодались по новостям, можешь не сомневаться,пресса вместе с фотографами будет нас встречать.

– Я могу усмотреть во всем этом какие-то положительныестороны, – согласилась Делла, – это великолепная отсрочка на пять или шестьчасов. Но что случится, когда мы приедем в округ Бьютт?

– На этот вопрос я и сам хотел бы знать ответ, – усмехнулсяМейсон.

– Намерены ли вы отвечать на вопросы, чем мы занимались вэтом доме в Парадайзе?

– Боже упаси!

– Ну а как вы рассчитываете избежать ответов?

– Пока еще не представляю, но всему свое время…Поторапливайся, Делла, пора выходить. Мне еще надо несколько минут, чтобыпросмотреть кое-какие законы, потом мы отправимся в путь. Ты займись билетами,пока я занимаюсь собственной юридической подковкой.

Зафрахтованный в Сакраменто самолет пролетел Мерсвилл,вскоре показались своеобразные горные образования позади Оровилла. Горное платоподнималось почти на тысячу футов над окружающей местностью, плоское, каккрышка стола. Доисторические потоки лавы погребли под собой решительно все,затем постепенно в малюсенькие щели стала проникать вода, процесс неизбежнойэрозии эти щели увеличивал, в конце концов превратив их в долины. Теперь лаваосталась лишь в отдельных местах, защищая своим покровом не затронутуювыветриванием почву.