В этот же вечер, в половине десятого, Роули, отодвинув кипубланков, которые ему предстояло заполнить, встал из-за стола. Бросив рассеянныйвзгляд на фотографию Лин, стоящую на камине, он нахмурил брови и вышел из дому.

Через десять минут он оказался в баре гостиницы «Олень».Беатрис Липинкот приветливо улыбнулась ему из-за стойки. Мистер Роули Клоуд,подумала она, выглядит настоящим мужчиной.

За кружкой пива Роули обменялся с присутствующими обычнымикритическими замечаниями по поводу политики правительства, погоды и видов наурожай.

Затем, немного подвинувшись, Роули смог негромко спроситьБеатрис:

— У вас остановился новый приезжий? Высокий. В шляпе сширокими полями.

— Да, мистер Роули. Пришел часов в шесть. Этого вы имеете ввиду?

Роули кивнул:

— Он проходил мимо моей фермы. Спросил дорогу. Интересно,кто он такой…

Он посмотрел на Беатрис и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.

— Это нетрудно узнать, мистер Роули, если вы желаете.

Она нырнула за стойку, достала оттуда толстую книгу вкожаном переплете, в которой регистрировались приезжие, и открыла ее настранице, где были сделаны новые записи. Самая последняя гласила:

«Инок Арден. Из Кейптауна. Английский подданный».

Было чудесное утро, пели птицы, и Розалин, спустившаяся кзавтраку в своем дорогом крестьянском платье, чувствовала себя счастливой.

Сомнения и страхи, которые недавно тревожили ее, казалось,рассеялись.

Дэвид был в хорошем настроении, смеялся и поддразнивал ее.Его поездка в Лондон накануне прошла успешно. Завтрак был вкусно приготовлен икрасиво сервирован. Они только что кончили есть, когда принесли почту.

На имя Розалин было семь или восемь писем. Счета, просьбыпожертвовать денег на благотворительные цели, несколько приглашений от соседей— словом, ничего интересного.

Дэвид отложил пару мелких счетов и вскрыл третий конверт.Письмо, как и адрес на конверте, было написано печатными буквами.

«Уважаемый мистер Хантер!

Я думаю, лучше обратиться к Вам, чем к Вашей сестре, «миссисКлоуд», так как содержание этого письма может оказаться для нее ударом. Говорякоротко, я имею новые сведения о капитане Роберте Андерхее, которые она, можетбыть, будет рада узнать. Я остановился в «Олене» и, если Вы зайдете тудасегодня вечером, буду рад обсудить с Вами этот вопрос.

Искренне Ваш Инок Арден».

У Дэвида вырвалось сдавленное восклицание. Розалин с улыбкойвзглянула на него, но улыбка тут же сменилась тревогой. Молча он протянул ейписьмо.

Она взяла и прочла его.

— Но… Дэвид… Я не понимаю, что это значит?

— Ты ведь умеешь читать.

Она взглянула на него испуганно.

— Дэвид, значит ли это… Что нам теперь делать?

Он, нахмурившись, быстро прикидывал что-то в уме.

— Все хорошо, Розалин. Не надо ни о чем тревожиться. Я улажуэто дело…

— Но значит ли это, что…

— Не тревожься, моя дорогая. Предоставь дело мне. Слушай,вот как мы поступим. Ты сейчас уложишь чемодан и поедешь в Лондон. Пойдешь в туквартиру и останешься там до тех пор, пока я не сообщу тебе, что делать дальше.Поняла?

— Да-да, конечно, я поняла, но, Дэвид…

— Делай то, что я говорю, Розалин. — Он улыбнулся ей иповторил ласково и настойчиво:

— Иди и укладывайся. Я отвезу тебя на станцию. Ты можешьуспеть на десять тридцать две. Скажи швейцару, что никого не хочешь принимать.Если кто-нибудь зайдет и спросит тебя, швейцар должен говорить, что тебя нет вгороде. Дашь ему фунт. Поняла? Он не должен никого пускать к тебе, кроме меня.

— О! — Она подняла руки к лицу и смотрела на негопрелестными испуганными глазами.

— Все в порядке, Розалин, но нужна ловкость. Ты не оченьопытна в делах, где нужна ловкость, не так ли? Тут уж я должен быть на страже.Я хочу, чтобы ты уехала отсюда, чтобы у меня были свободны руки, только ивсего.

— А мне нельзя остаться здесь, Дэвид?

— Нет, конечно, нельзя, Розалин. Будь разумна. У меня должныбыть развязаны руки, чтобы иметь дело с этим человеком, кто бы он ни был…

— А ты думаешь, что он… что он…

Он сказал, подчеркивая каждое слово:

— Я сейчас ничего не думаю. Прежде всего ты должна уехать.Потом уж я буду выяснять, как обстоят дела. Иди же, будь хорошей девочкой, неспорь.

Она повернулась и вышла из комнаты.

Дэвид снова, нахмурившись, склонился над письмом. Никакихпрямых угроз.

Вежливые фразы, литературный язык. Может означать чтоугодно: искреннюю заботу человека, обеспокоенного создавшимся затруднительнымположением, скрытую угрозу. Он снова и снова перечитывал письмо: «Я имею новыесведения о капитане Роберте Андерхее…» «Лучше обратиться к Вам…» «Буду радобсудить с Вами этот вопрос…» «Миссис Клоуд…» Черт возьми, ему не нравилиськавычки, заключающие слова «миссис Клоуд».

Он посмотрел на подпись. Инок Арден. Что-то промелькнуло впамяти — какое-то поэтическое воспоминание… Строчка из стихотворения…

Когда в гот же вечер Дэвид вошел в гостиницу «Олень», вхолле, как обычно, никого не было. На двери, расположенной слева, былонаписано: «Кофейная», на двери справа: «Гостиная». На двери в глубине строгаянадпись предупреждала: «Только для постоянных жильцов». Коридор налево вел вбар, откуда слышался гул голосов. Маленькая стеклянная конторка со скользящимокошком и с висячим звонком именовалась «Приемная».

Дэвид знал по опыту, что нередко приходится звонитьчетыре-пять раз, пока кто-нибудь снизойдет и ответит. Все время, кроме короткихчасов обеда, завтрака и ужина, холл «Оленя» бывал безлюден, как островРобинзона.

На этот раз третий звонок Дэвида вызвал мисс БеатрисЛипинкот. Она прошла по коридору из бара, поправляя пышные золотистые волосы,открыла дверь стеклянной конторки и приветствовала Дэвида жеманной улыбкой.

— Добрый вечер, мистер Хантер. Довольно холодно сегодня длямая месяца, не правда ли?

— Да, кажется, очень холодно. Остановился у вас некий мистерАрден?