— Что вы имеете в виду?

Арден скорбно покачал головой.

— Здоровье его подорвано. Он нуждается в особом лечении… Ксожалению, это требует больших денег…

Последнее слово прозвучало как случайное замечание,возникшее в ходе разговора. Но именно его подсознательно ждал Дэвид. Онповторил:

— Денег?

— Да, к сожалению, все стоит денег! Андерхей, бедняга,сильно нуждается. Он имеет только то, что на нем.

Дэвид окинул взглядом комнату и увидел только рюкзак,висящий на спинке стула. Никаких признаков другого багажа.

— Сомневаюсь, — жестко сказал он, — действительно ли РобертАндерхей человек столь благородных чувств, как вы его изображаете.

— Он был таким, — ответил Арден. — Но жизнь, знаете ли,делает человека циничным… — Он помолчал и мягко добавил:

— Гордон Клоуд был невероятно богат. Зрелище слишкомбольшого богатства пробуждает самые низменные инстинкты…

Дэвид Хантер поднялся.

— У меня готов ответ для вас. Убирайтесь к черту.

Без тени обиды Арден сказал с улыбкой:

— Да, я так и думал, что вы скажете это.

— Вы подлый шантажист, не более и не менее. Я намеренраскрыть ваши крапленые карты.

— Раскрыть и погибнуть? Благородное намерение… Но вам непонравится, если разоблачениями займусь я. Впрочем, я вовсе не собираюсь этогоделать. Вы не купите — у меня есть другой рынок.

— А именно?

— Клоуды. Скажем, я пойду к ним. «Простите, не будет ли ваминтересно узнать, что покойный Роберт Андерхей благополучно живет издравствует?»

Они клюнут немедленно.

Дэвид сказал презрительно:

— С них вы ничего не получите. Они все до единого сидят безденег.

— Да, но существует такая штука, как соглашение. Столько-тоналичными в тот день, когда будет доказано, что Андерхей жив, а миссис ГордонКлоуд на самом деле все еще миссис Роберт Андерхей, и, следовательно, завещаниеГордона Клоуда, составленное до его женитьбы, остается в полной силе…

Несколько минут Дэвид сидел молча, затем спросил напрямик:

— Сколько?

Ответ прозвучал столь же прямо:

— Двадцать тысяч.

— Исключено! Моя сестра не может трогать капитал. Она имееттолько проценты.

— В таком случае — десять тысяч. Это она достанет слегкостью. Ведь имеются драгоценности, верно?

Дэвид помолчал, затем неожиданно сказал:

— Ладно.

На мгновение его собеседник растерялся. Его, казалось,удивила легкость победы.

— Никаких чеков, — резко сказал он. — Платить наличными.

— Вы должны дать нам время достать деньги.

— Пожалуйста, сорок восемь часов.

— Давайте до вторника.

— Хорошо. Вы принесете деньги сюда. — И прежде чем Дэвидуспел ответить, добавил:

— Я не назначаю встречу в уединенной роще или на пустынномберегу реки, не думайте. Вы принесете деньги сюда, в «Олень», в девять часоввечера, во вторник.

— А вы подозрительны, я вижу.

— Я знаю свое дело. И знаю таких, как вы.

— Значит, договорились…

Когда Дэвид спускался по лестнице, его лицо пылало от гнева.

Беатрис Липинкот вышла из комнаты, на которой стояла цифрачетыре.

Между номерами четыре и пять находилась дверь, которую оченьтрудно было заметить, так как ее скрывал большой шкаф.

Щеки мисс Липинкот горели, и глаза блестели от приятноговозбуждения.

Она поправила свою пышную прическу чуть-чуть дрожащей рукой.

«Шепердс-Корт» представлял собой большое здание с роскошнообставленными квартирами и сравнительно неплохим обслуживанием. Не пострадавшаяот вражеских налетов, эта своеобразная гостиница тем не менее несколько снизиласвой уровень в сравнении с довоенным. Обслуживание, которое предоставлялосьпостояльцам, не было уже прежним обслуживанием.

Там, где раньше было два носильщика в униформе, теперьработал один. В ресторане по-прежнему сервировали обеды, завтраки и ужины, нонаверх, в квартиры, подавались только завтраки.

Квартира, которую снимала миссис Гордон Клоуд, находилась натретьем этаже. Она состояла из гостиной со встроенным буфетом, двух спален состенными шкафами и ванной комнаты, сияющей кафелем и хромом.

По гостиной метался Дэвид, а Розалин сидела на диване иследила за ним глазами. Она была бледна и казалась испуганной.

— Шантаж! — бормотал он. — Шантаж! Боже мой, разве я из техлюдей, которые позволяют себя шантажировать?

Она покачала головой — растерянная, обеспокоенная.

— Если бы я знал! — говорил Дэвид. — Если бы я толькознал!..

Розалин жалобно всхлипнула.

Он продолжал:

— Приходится действовать в темноте, с завязанными глазами! —Вдруг он круто повернулся. — Ты носила те изумруды к старому Грейторексу?

— Да.

— Сколько он дает?

— Четыре тысячи фунтов. Он сказал, что если я их сейчас непродам, их надо снова застраховать.

— Да, цены на драгоценные камни подскочили вдвое. Конечно,мы можем достать эти деньги. Но ведь это будет только начало, из нас будут сосатькровь до тех пор, пока совсем не обескровят.

— Давай уедем из Англии, — плакала она. — Давай уедем. Развемы не могли бы уехать в Ирландию, в Америку… куда угодно.

Он обернулся и посмотрел на нее.

— Ты не борец, Розалин. Твой девиз: рубить концы испасаться.

Она причитала:

— Мы поступили дурно… Все это… очень дурно… богопротивно.

— Как раз благочестия мне сейчас и не хватает! Довольно. Мыхорошо устроились, Розалин. Первый раз в жизни я хорошо устроился и несобираюсь все это терять. Слышишь, Розалин? Если б только не приходилосьдраться вслепую, черт возьми! Ведь ты понимаешь, все это может быть обманом,блефом. Возможно, что Андерхей прочно похоронен в Африке, как мы с тобой идумали.