мужчин, почтительно склонив голову, в то время как другой открыл дверь.

— Добро пожаловать в «Викториану», принцесса Марит.

Марит оглянулась через плечо на человека, приветствовавшего ее по имени.

— Ты позвонил заранее? — шепотом спросила она Ликоса.

Он покачал головой.

— Персонал здесь настолько же хорошо информирован, насколько и осторожен, — объяснил он, когда их приветствовала женщина, одетая в нечто, похожее на костюм викторианского периода.

Хозяйка была в жилетке поверх белой рубашки и каких-то старомодных укороченных брюках, выглядевших удивительно стильно. Марит и Ликос прошли по темному коридору с деревянными стенными панелями и клетчатым ковром темно-коричневого и кремового цветов. Она чувствовала себя как в коконе, пока коридор не вышел в большой зал.

Марит попыталась оглядеться. Длинный бар, сделанный из зеленого мрамора, тянулся вдоль одной стены. За ним стояли мужчины и женщины, тоже одетые в ту же викторианскую одежду, и смешивали коктейли. Над дверными проемами, ведущими в центральную зону, висели деревянные таблички с надписями: «Библиотека», «Бильярдная», «Оранжерея», как будто это был какой-то старый английский загородный дом.

Ликос жестом велел Марит следовать за хозяйкой, которая пробиралась между столиками, залитыми мягким светом, к двери с табличкой «Музыкальная комната». Ликос остановился позади нее, и тепло его тела окутало ее. Сердце ныло от тоски, которую, как она знала, Ликос никогда не развеет. Она отвлеклась и споткнулась о порог, когда вошла за хозяйкой в комнату. Придя в себя и оглянувшись, Марит потеряла дар речи.

В комнате стоял огромный камин, который мог бы полностью доминировать в пространстве, если бы не рояль, привлекший все ее внимание. У него был идеальный звук явно очень дорогого музыкального инструмента.

Пианист, казалось, погрузился в музыку, и на мгновение Марит наслаждалась его образом в этой викторианской музыкальной комнате. Она повернулась к Ликосу, зная, что он попытался учесть все, что ей нравилось.

Ликос посмотрел на нее, его глаза скользнули по ее лицу, как будто он пытался запомнить ее реакцию, и, удовлетворившись, жестом пригласил ее сесть. В комнате было еще несколько столов, пары, сидящие близко друг к другу, тихо шептались. Музыка и тихие голоса публики создавали прекрасный фон. Присутствие других гостей несколько успокаивало Марит.

Она села за маленький столик, откуда лучше всего был виден пианист, стараясь не обращать внимания на то, что Ликос сидел не напротив нее, а рядом. Официант поставил на стол перед ними бокалы так осторожно, что Марит едва заметила, как он ушел.

Она уставилась на бокал — белую пену над янтарной жидкостью, увенчанную завитком апельсиновой цедры и яркой блестящей вишенкой.

— Что это такое? — спросила она, глядя на Ликоса.

— Тебе понравится, — сказал он с уверенностью, от которой кровь закипела в ее венах.

Она потянулась за своим напитком.

— Марит… — Ликос сделал паузу. Слегка покачал головой, стиснув челюсти так, что мускулы проступили сквозь кожу. Он глубоко вздохнул. — Марит, если ты не хочешь возвращаться…

— В Свардию? — удивленно спросила она.

— Я не заставлю тебя. Так что, если хочешь…

Ее пальцы прижались к губам, чтобы остановить поток слов. На секунду она испугалась, что недостаточно сильна, чтобы отказаться от его предложения. Ее потрясение остановило его, беспокойство в его глазах было таким сильным, что Марит отвела взгляд. Он потянулся к ней, но она покачала головой, и его рука остановилась в нескольких сантиметрах от ее локтя.

Если ему не удастся вернуть ее в Свардию, ее брат ни за что не отдаст нужные ему акции. Он откажется от них ради нее? Марит грустно улыбнулась, ища правильные слова:

— Возможно, меня не воспитывали как вторую в очереди на престол, но все же я принцесса Свардии. Я никогда не буду так хороша, как моя сестра, но я люблю Свардию. Я горжусь своей страной, и для меня было бы честью представлять ее. Мой брат будет хорошим правителем, и я… я никогда не сделаю ничего, что могло бы поставить под угрозу его положение. Так что, да. Я хочу вернуться. Я вернусь, несмотря ни на что, потому что моя семья и моя страна нуждаются во мне, и я никогда не опозорю их.

Впервые с момента знакомства с Марит Ликос убедился в том, что в ней течет благородная кровь. В ее словах, и даже в ней самой в тот момент не было ничего неопытного или наивного. Румянец не имел ничего общего с желанием. Он был признаком ее решимости служить своей стране. И он оказал на него более разрушительное воздействие, чем даже ее прикосновение. Ее глаза сверкали праведностью и уверенностью, и у него перехватило дыхание.

— Но если бы я сказала «да», что бы ты сделал? Остался бы без акций Александра?

Лучше бы он никогда ей об этом не говорил. То, что имя Козлова мелькало в его мыслях даже за этим столиком с ней, было ему противно.

— Я бы нашел другой способ, — честно ответил Ликос.

— Но сколько времени это заняло бы?

— Вряд ли об этом удобно говорить на свидании.

Она улыбнулась, и его беспокойство скорее возросло, чем уменьшилось.

— Действительно? А что будет дальше? — спросила Марит, отпивая глоток, и он увидел, как ее глаза округлились от неожиданного удовольствия. — О! — Восклицание сорвалось с ее губ, заставив его задуматься об очень легкомысленных вещах.

Она изогнула бровь и уже собиралась сказать какую-то колкость, когда в панике он бросил слова, удивившие их обоих:

— Я хотел бы услышать, как ты играешь.

Ироничное выражение на ее лице мгновенно сменилось шоком, и он был готов проклясть себя за неосторожную фразу.

— Что? — уточнила она, и ее взгляд устремился на пианино.

— Ты ведь играешь? — спросил Ликос, не совсем понимая, зачем он это делает. Но ее реакция еще больше убедила его в правильности поступка.

Она покачала головой, но все равно сказала:

— Да.

— Тогда я хотел бы это услышать.

Марит опустила глаза, прячась от его взгляда. Он уже начал было думать, что ошибся, когда она посмотрела на него. Ее глаза были полны тоски, такой искренней, что у него перехватило дыхание. Как будто его ударили прямо в грудь.

— Ты правда этого хочешь?

Он мог видеть это в ее глазах. Неверие в то, что он захочет услышать, как она играет. И он хотел проклясть всю ее семью за то, что они заставили эту женщину сомневаться в себе.

— Больше всего на свете.

Ликос смотрел, как Марит идет к роялю. Пианист оказался сговорчивым и после короткой беседы между ними, похоже, тоже захотел ее услышать.

От Ликоса не укрылось, как молодой человек