– Песня? – не поняла соседка. – Какая песня?

– «Дуняшка-а-а, – пели в квартире, – политграмоту читает, на собраниях орет, и в хозяйстве понимает, и наварит, и нашьет…»

– Неужели не слышите? – поразился Борис.

– «Ух ты, ах ты, все мы космонавты!» – завизжала Зюка, которая, похоже, перепутала музыкальные произведения.

– Не надо меня от основной темы отвлекать, – покраснела бабка. – В моей голове бушует вдохновение, а ваша собака цок-цок, цок-цок… Примите меры! Уже сменила одну квартиру из-за того, что над моей головой с утра до ночи дети в теннис играли. Стук-стук мячиком о пол, стук-стук. Риелтор здоровьем матери поклялась, что в новом доме сверху будет жить холостяк, тихий, интеллигентный. И что? Теперь цок-цок, цок-цок постоянно.

Прижав ладони к вискам, Эмма Эмильевна удалилась с видом королевы.

– «Гляжу я в зеркало и ужасаюся, завянул юности последний цвет. Моя подруженька, как не печалиться, когда нам стукнуло за сорок лет»[8], – тоненько пропела Муся.

– Как можно уловить шарканье Демьянки и не воспринять ор из столовой? – вздохнул я, когда Борис запер входную дверь.

– Болезни бывают разные, – пожал плечами секретарь. – Может, Эмма Эмильевна, как летучая мышь, обитает в мире ультразвука? Интересно, над какой книгой работает госпожа Розалиус?

Я сел на пуфик у зеркала.

– Судя по настойчивости пожилой дамы и по тому, как она упорно добивается своей цели: обувания лап Демьянки в шерстяные носки, это будет опус под названием «Как водить каток, выравнивающий свежеположенный асфальт». Но меня волнует другой вопрос: что делать с ансамблем в столовой? Я устал, хочу лечь, побыть в тишине.

– Если дадите мне разрешение, я быстро освобожу квартиру от непрошеных гостей, – пообещал секретарь. – До сих пор от решительных действий меня останавливало только присутствие Николетты. Неудобно было выставить ее за порог, она же ваша мать. Если скажете…

Я кивнул.

Борис улыбнулся.

– Иван Павлович, идите в спальню, через пять минут в доме воцарится покой. Учитывая, что утром в вашей постели была обнаружена обутая в сапог Алевтина, я поменял вам белье.

– Спасибо, – устало поблагодарил я.

Затем пошел в ванную и принял душ. Потом глянул в зеркало и вздохнул.

«Ваня, – сказал тихий внутренний голос, – вот ты сейчас осуждаешь Николетту за то, что она впервые на твоей памяти опьянела. А сам-то! Кто вчера переборщил с алкоголем? У кого теперь волосы розового цвета? Кто сегодня из-за креативной, так сказать, прически весь божий день ходил в шерстяной шапке, натянув ее на уши, и снял ее только сейчас, становясь под душ? Завтра-то что делать будешь, а? Розовое ты фламинго, Иван».

Я вышел в спальню. Не люблю головные уборы. Не носил их даже в те времена, когда наличие тортоподобной ондатровой ушанки являлось свидетельством высокого социального статуса ее владельца. Но сегодня мне пришлось много часов проходить в вязаном колпаке, который я спешно приобрел в первом попавшемся на глаза магазине. Может, поэтому мне теперь кажется, что мой череп пилят ножовкой? Да, наверное, дело не в усталости, просто я не привык к шапке, стесняющей голову.

Конечно, сейчас мужик с розовыми волосами не вызывает особого удивления, но учитывая род моих занятий… Вы решитесь иметь дело с частным детективом с такой прической? То-то и оно. И что делать? Еще один день в шапке мне не выдержать. Побриться наголо? Но у меня густая шевелюра, не хочется ее лишаться. Ладно, утро вечера мудренее, решу проблему завтра, а пока спать.

Не зажигая света, я добрался до кровати, со стоном лег, закрыл глаза…

– Эй, подвинься! – раздался недовольный голос. – Не видишь, куда плюхнулся?

Я, не ожидавший ничего подобного, вскочил, щелкнул выключателем и с воплем: «Борис!» – вылетел в коридор.

– Все спокойно, Иван Павлович, – бодро доложил секретарь, – гости ушли. Они не обижены, даже довольны вечеринкой. Можете мирно спать.

– В моей постели негритянка! – заголосил я. – Вернее, дама, похожая на кекс «Зебра» – лицо у нее черное, а руки и шея белые.

Борис кинулся в мою спальню. Я же пошел в столовую, сел на диван, зевнул, и вдруг кто-то погасил свет…

– Боря, выкиньте мой матрас, одеяло и подушки, – распорядился я утром, получив из рук помощника бокал латте.

– Может, не стоит так радикально поступать? – усомнился секретарь.

– На беду я крайне брезглив, – передернулся я. – В свою постель приглашаю только тех женщин, которые мне нравятся, и не принадлежу к породе «Казанова без тормозов». Мне еще вчера следовало, когда я в кровати обнаружил особу по имени Алевтина, выбросить все, на чем она спала. А уж теперь, когда под одеялом оказалась полосатая черно-белая девица… Кто она такая? Вчера я заснул в столовой, так и не узнав, что за нимфа меня посетила и как она попала в мою спальню.

– Это Алевтина, – пояснил Борис.

– Она же белолицая, – возразил я.

– Девушка намазалась кремом, – сказал Борис и вдруг расхохотался. – Простите, Иван Павлович, понимаю, что мое поведение недопустимо, но…

У меня зазвонил телефон.

– Слушаю, – сказал я, – Иван Павлович на проводе.

– Не там ищешь, – произнес какой-то странный голос, – не там. Если хочешь узнать, кто убил отца Дионисия, выясни правду про смерть Максимки. Все дело в нем.

Телефон замолчал.

– Алло, алло! Кто говорит? Назовитесь! – потребовал я и понял, что абонент отключился.

– Что случилось? – спросил Борис.

Я пересказал ему услышанное и спросил:

– Можно узнать, откуда мне только что звонили?

Секретарь открыл ноутбук.

– Попробую. Иван Павлович, извините меня за смех. Алевтина рассказала, что Фред позвал ее на очередную вечеринку. Она приехала, но поскольку была очень усталой после работы, спросила, где можно принять душ и отдохнуть часок. Хозяин вечеринки отвел ее в гостевую.

Я чуть не пролил на себя латте.

– Хозяин? Истинный владелец апартаментов находился в Бойске! Я работал над делом о смерти отца Дионисия!

– Верно, – согласился Борис, – а я был в клинике с Демьянкой. Поскольку до отъезда к ветеринару я привел вашу спальню в порядок, более туда не заглядывал, поэтому не знал, что там устроилась девица. Алевтина же совершенно искренне считала, что Фред владелец этой квартиры. Она с ним всего три дня назад познакомилась и еще не успела ничего узнать о нем.

– Почему у девицы было черное лицо? – только и смог спросить я.

– Она умылась и воспользовалась кремом, который нашла на полочке у зеркала, – сдавленным голосом сообщил Борис. И рассмеялся: – А он оказался сапожным.