— Благодарю свою счастливую звезду, что не зашла в контору,как собиралась: я, мол, миссис Палмер, не зарегистрировался ли здесь мой муж,мы решили здесь встретиться…

— Так, к администратору вы не обратились.

— Нет. Увидела машину мистера Даулинга возле номера 12,поставила свою рядом и открыла дверь.

— Без стука?

— Разумеется. Ведь я приехала в качестве жены. Значит,должна была распахнуть дверь и войти как хозяйка.

— Дверь была не заперта?

— Нет, как мы и договаривались.

— Итак, вы вошли в номер. Что дальше?

— Он лежал на полу. Его застрелили.

— Откуда вы знаете?

— Там была… О, Дональд, я больше не могу… — Она разрыдалась.

— Поберегите слезы, сестрица, — сказал я. — Уж такие-то вещия должен выяснить.

Там была… там была лужа крови и… и пулевое отверстие взаднем окне. Я подбежала, нагнулась над ним, коснулась руки и тотчас поняла: онмертв. Да и лицо у него было как у покойника — ошибиться невозможно.

— Свет в номере горел?

— Да.

— Ничего больше не заметили? Что-нибудь, что указывало бы напредыдущих визитеров?

— Ничего не заметила. Я испытала страшный шок, острейшеечувство потери… Как только я дотронулась до него, меня охватила паника. Яподумала о ребенке.

Разве я имею право втягивать его в скандальную историю?! Яхочу, чтобы он рос хорошим, послушным мальчиком, чтобы у него были друзья и егопринимали в приличных домах. Одно дело, когда парень потерял отца из-заавтомобильной катастрофы… А если вдруг обнаружится, что он внебрачное дитя, чтоотца его убили…

О, эта отметина останется на всю жизнь. Друзья отвернутся.Он станет жертвой одиночества, насмешек, презрения. О, дети умеют бытьжестокими.

Вернемся пока к мотелю. Как вы поступили дальше?

— Я не могла оставить его как есть. Я опустила штору. Чтобывсе, кому не лень, не пялили на него глаза.

Я задумчиво разглядывал ее.

— И чтобы никто не увидел, как вы обыскиваете труп.

— Я не обыскивала труп.

— И можете это доказать?

— Нет… Разве что дать честное слово.

— Что дальше?

— Я… я убежала в диком смятении. Развернула автомобиль ипомчалась к воротам.

— Вас кто-нибудь видел?

— Когда я покидала мотель, навстречу выехала какая-томашина. На мгновение свет ее фар ослепил меня.

Наверное, это были вы.

— Да, — подтвердил я.

— А вас чем привлек мотель?

— Я следил за Даулингом.

— О, — произнесла она слабеющим голосом, — значит, васкто-то нанял следить за Даулингом?

— Не совсем так. Меня подрядили проделать кое-какиеоперации, и я счел необходимым установить слежку за Даулингом.

— И как долго вы за ним следили?

— Один вечер — нынешний.

— Тогда вам должно быть понятно, что он чрезвычайно… Ну, чтоон несчастен. Он зависит от женщины, которая буквально держит его на крючке. Онсвязался с ней, пока не было меня, и сейчас… сейчас он на крючке.

— Откуда у нее такая власть над ним?

— О, она демон. Соблазнительный, беспощадный, злобный. У неесохранились копии гостиничных квитанций и его письма, магнитофонные записи —сделанные тайком, разумеется… Несколько раз он брал ее в Мексику, иногда онипересекали границу нелегально.

— Шантаж, — заключил я.

— Утонченнейшая его разновидность. Видите ли, он находится…находился в таком положении, что просто не мог поставить под удар своюрепутацию в глазах компании. Известно ли вам, что его втянули в борьбу законтроль над компанией? Конкуренты все время пытаются подорвать доверие к немуакционеров и перехватить власть.

— А в чем заключаются интересы конкурентов и кто они, этиконкуренты?

— Он очень старательно избегал разговоров на эту тему, номне кажется…

— Ну-ка, ну-ка! — подстегнул я ее.

— Я иногда спрашиваю себя, не Карсон ли это?

— Карсон способен на такое?

— Бизнес есть бизнес, — сказала она.

— Но вы не уверены, что это Карсон?

— Нет.

— Видимо, вы не раз встречались с Даулингом и обсуждалинекоторые его личные проблемы в подробностях.

— Он любил откровенничать со мной. Не сомневаюсь,необходимость расстаться со мной была трагедией его жизни. Он сказал однажды,что после моего отъезда неделями не мог смотреть на женщин, ну а потом… Он женастоящий мужчина… и, конечно, неизбежное случилось. Эта женщина оказаласьвесьма сообразительной.

Он был так одинок. Она мигом оценила ситуацию и запустила внего свои когти… О таком человеке трудно рассказывать. Он постоянно испытывалэмоциональное беспокойство. Мы всегда были очень близки друг другу, и многиеего беды происходили из-за того, что он попытался найти этой близости замену.

— Что ж, — подытожил я, — он обрел эмоциональный покой. Этаженщина не дала ему уйти от ее когтей.

Она кивнула.

— Кто она?

— Уместны ли здесь имена? Я не вправе злоупотреблять егодоверием.

— Не будьте ребенком, — возразил я, — человека ведь нет вживых.

Моя сентенция буквально сразила ее наповал. Рассказывая оДаулинге, она так была поглощена излагаемыми фактами и их отношениями, что,казалось, забыла о самом непреложном факте: его больше нет в живых.

У нее перехватило дыхание, на глазах выступили слезы.

— Успокойтесь, — попросил я, — для слез нет времени… Кто этаженщина, которая запустила в Даулинга когти?

— Ее зовут Бернис Клинтон.

Я с минуту дегустировал информацию.

— Не знаете, где она живет?

— Нет. Он никогда об этом не говорил, но я знаю, он еесодержал. Он снимал для нее квартиру. А запросы и вкусы у нее отчаянные.

— Потом он перестал оплачивать квартиру?

— Продолжает и поныне, хотя страстно мечтает освободиться.

— Почему?

— А почему всякий мужчина сперва лезет в ярмо, а потом восне видит, как бы ярмо сбросить? Даулинг видел в ней мое отражение, и она этозаблуждение всячески поддерживала, совсем вскружила ему голову.