«Мышьяк все еще у тебя?»

«Нет, я его выбросила.»

«Что произошло, когда твоему мужу стало плохо? Он позвалтебя?»

«Нет, — покачала она головой, — он громкопозвонил. Ему пришлось звонить несколько раз, пока наконец, услышала Дороги,горничная. Та разбудила служанку, и они спустились вниз. Когда Дороти увиделаГодфри, она очень испугалась. Он бредил. Оставив с ним кухарку, она бросиласьза мной. Я сразу увидела, что он безнадежен. К сожалению, Брюстер, котораяухаживала за старым мистером Денменом, была в отлучке и в доме не оказалосьникого, кто бы знал, что делать. Я отправила Дороти за доктором, а кухарка и яостались с ним. Через несколько минут мне стало совсем невмоготу — это было такужасно, — и я убежала в свою комнату и заперлась.

«Какое бездушие, — сказала я. — Такое поведение,несомненно, очень повредило тебе. Кухарка, конечно же, рассказывала об этомнаправо и налево. Какая жалость!»

Затем я поговорила со слугами. Кухарка приняласьрассказывать мне о грибах, но я не могла больше о них слышать и попросилаподробнее рассказать о той ночи. Обе показали, что их хозяин был уже в агонии,не мог пить и пытался что-то сказать, но это было только бессвязное бормотание.

«Что же он бормотал», — спросила я.

«О какой-то рыбе, так ведь, Дороти?»

Дороти кивнула.

«Пакет рыбы, или какая-то чепуха в этом роде. Сразу быловидно, что он не в себе.» Наконец, исчерпав все возможности, я отправиласьпоговорить с Брюстер. Это была изможденная женщина средних лет, пожалуй, ближек пятидесяти.

«Какая жалость, что меня не было там в ту ночь, —сокрушалась она. — Пока не пришел доктор, никто, похоже, и не пыталсяничего сделать.» «Кажется, он бредил, — неуверенно сказала я. — Новедь это не симптом отравления птомаином, не так ли?» «Это зависит от многихфакторов.» «Как чувствует себя ваш подопечный?» «Он совсем плох.» «Слабость?»«О нет, физически он чувствует себя совсем неплохо, а вот зрение… Оно быстрослабеет. Может, он всех нас переживет, но он впал в полный маразм. Я ужеговорила и мистеру и миссис Денмен, что его надо поместить в лечебницу, номиссис Денмен не хочет и слышать об этом.» Как я уже сказала, у Мэйбл былоочень доброе сердце.

Вот так обстояли дела.

Я долго ломала голову и поняла, что в таком положении можнопрекратить сплетни только одним способом — получив разрешение на эксгумацию иисследование останков. Только тогда лживые языки замолкнут раз и навсегда.

Мэйбл, конечно, разволновалась. В основном посентиментальным соображениям: грешно тревожить покой мертвых, и так далее. Но ятвердо стояла на своем.

Не буду распространяться о том, как все происходило. Мыполучили разрешение, и была сделана аутопсия, или как это там называется, норезультат не оправдал ожиданий. Никаких следов мышьяка не обнаружилось, и этобыло хорошо, но само заключение гласило: не обнаружено ничего, что могло быпослужить причиной заболевания или смерти. И такое заключение не снимало всехподозрений: люди продолжали говорить о яде, который невозможно обнаружить ивсякую чепуху такого же рода.

Я повидалась с патологоанатомом, который проводилисследование, и задала ему несколько вопросов. Он постарался в меру своих возможностейответить на них, но все, чего я добилась, — это утверждение: «очень маловероятно, что причиной смерти было отравление грибами.» Тут мне кое-что пришлов голову, и я спросила, какой яд, если он был применен, мог стать причинойсмерти в данном случае.

Из пространных объяснений я поняла только, что смертьвызвана сильнодействующим алкалоидом растительного происхождения.

Предположим, что Годфри, как и многие в его роду, былдушевнобольным. Разве не мог он совершить самоубийство? В молодости он изучалмедицину и вероятно многое узнал о ядах и их действии. Я не думала, что такоевозможно на самом деле, но больше ничего не приходило в голову. Я зашла втупик.

Вы, молодые люди, скорее всего, посмеетесь надо мной, нокогда я попадаю в передрягу, я всегда читаю про себя одну и ту же молитву — гдебы я ни была, на улице или на базаре. И я неизменно получала отклик. Это могбыть какой-то маленький намек, никак даже не связанный с причиной затруднений.«Испроси и обрящешь» — это изречение в мои детские годы висело у меня надкроваткой.

В то утро я шла по Хай-стрит и упорно молилась. Шла сзакрытыми глазами, а когда открыла их, то увидела… Что, как вы думаете?

Пять лиц повернулись к ней. На всех читалась та или инаястепень заинтересованности, но никто из слушателей не мог бы угадать правильныйответ.

— Я увидела, — выразительно сказала миссМарпл, — витрину рыбной лавочки. В ней была выставлена свежая пикша.

Она с торжеством оглядела присутствующих.

— Бог ты мой! — сказал Реймонд Уэст. — Ответна милитву — свежая пикша!

— Да, Реймонд, — укоризненно сказала миссМарпл. — И тут ничего нет смешного: длань Господня вездесуща. И первое,что я увидела, — черные пятна, следы пальцев Святого Петра. Вы, наверное,знаете эту легенду? И тут я вспомнила все, что произошло с Мэйбл, и это вернуломеня к моим проблемам. Мне была необходима моя вера, истинная вера в СвятогоПетра. Мне было очень нужно его священное слово.

Сэр Генри прыснул и поспешил закашляться.

Джойс закусила губу.

— И знаете, что мне пришло на ум? Кухарка и горничнаяупоминали рыбу как предмет, о котором говорил умирающий. Я была убеждена,совершенно убеждена в том, что решение заключено именно в этих словах. Яотправилась домой, полная решимости докопаться до истины. — Она немногопомолчала и продолжала: — Как правило, в любом разговоре мы улавливаем общийсмысл, но не обращаем внимания на собственные слова, которыми он выражен.Поэтому, пересказывая разговор, мы обычно употребляем не те слова, которые былисказаны, а совсем другие — такие, которые, по нашему мнению, обозначают то жесамое.

И я снова поговорила с кухаркой и горничной, но теперь скаждой в отдельности. Я спросила кухарку, уверена ли она, что ее хозяиндействительно упоминал о пакете с рыбой. Она ответила, что совершенно уверена вэтом. Были ли это точные слова, или же он упомянул о какой-то определеннойрыбе?

— Именно рыбы, что это может быть? Это ведь не та рыба,которую вы подавали к столу? Может быть это окунь или щука?

Нет, ее название начиналось на другую букву. Дороти тожевспомнила, что ее хозяин говорил о какой-то определенной рыбе. Какое-тозаморское название.

— Он говорил «пакет» или «кучка»? — спросила я.

— По-моему, «кучка», но я не совсем уверена в этом.Очень трудно вспомнить реально сказанное слово, особенно, если оно не совсемвнятно произнесено.