И смех придворных стих в ту же секунду. Каждый из свитыгерцога внезапно понял, что тоже может однажды оказаться на месте старогоалхимика.

А Фридрих, который присутствовал при этой сцене, подумал,верно ли он выбрал профессию…

– Это что же делается на свете! – причитал ГлебБорисович или его брат, Старыгин снова запутался в близнецах. – Что заужасные времена настали, никому, ну совершенно никому нельзя верить!

– Что вы имеете в виду? – напрягся ДмитрийАлексеевич. – Вы думаете, что это я украл у вас солдатика? Как вы моглитак подумать?! Да я сюда уже месяца два не заходил!

– Что вы, что вы! – Второй хозяин дернул своегобрата за рукав. – На вас мы думать никак не можем, мы слишком хорошо васзнаем, но не просите, голубчик, и не уговаривайте, с витрины товар вам непокажем ни за что!

Старыгин пожал плечами, он и не собирался их уговаривать.

– Так же вот несколько дней назад набежала тут целаякомпания туристов – не то немцы, не то австрийцы, – недовольно заговорилодин из братьев, – они тут неподалеку в ресторане обедали, ну и послезаскочили поглядеть на наши диковинки. Удивительно беспардонная публика!Трогают все, шумят, галдят, увлеклись солдатиками этими, попросили показать.Что делать? Все же покупатели! В результате ничего не купили, а после, как сталимы обратно в витрину солдатиков убирать, одного недосчитались. Видно, кто-то изтуристов как сувенир прихватил, пожалел денег на целый набор…

– Да он у нас и то неполный… – поддержал второйбрат, – ну теперь если этого вернули, то, даст бог, и набор соберем…

– Что ты, Глебушка, – брат толкнул его локтем, ноСтарыгин уже заинтересовался:

– Откуда же вы их берете, солдатиков этих, да еще поодному?

– То-то, что по одному, – вздохнул ГлебБорисович. – Да ладно, Боренька, ему можно сказать, он свой… Понимаете,есть в городе один коллекционер, из старых еще, настоящих, профессорПереверзев. Большой специалист, но… стар стал, видит плохо и не слышит безаппарата, а как жена у него умерла, то из дому не выходит совсем. Навещает егоплемянник…

– Понятно, – помрачнел Старыгин.

– Старик продает с его помощью какие-то вещицы –жить-то надо, да в основном тому же племяннику денежки и идут, – также совздохом продолжал Борис Борисович, – ну и потаскивает еще так кое-что помелочи, пока дядя не видит… Ну, мы с ним и договорились…

– Вот оно как… – протянул Старыгин.

– И нечего так смотреть! – хором закричалибратья. – Ведь профессор не сегодня завтра помрет, старый очень и больной.И тогда племянничек все по ветру пустит! А так мы хоть полный комплектсолдатиков соберем и за хорошие деньги приличному человеку продадим! Сохранитсяколлекция-то…

Старыгин сам был коллекционером и по долгу службы общался сомногими единомышленниками. Сейчас он не мог не признать правоту братьев. Ивообще, его в данный момент интересовало не это.

Со смертью Никанорыча тонкая ниточка оборвалась, и теперь онмучительно думал, у кого бы еще узнать про странные картины, о которых поведалаему Лидия.

Он распрощался с братьями и вышел из магазина.

За то время, что он отсутствовал, обстановка на улице кардинальноизменилась.

Час назад на Тележном бульваре было тихо и довольнопустынно, редкие прохожие заскакивали в магазины и многочисленные ресторанчики,даже на скамейках не сидели старушки и мамы с колясками. Теперь же всепространство между цветами и скамейками заполнилось людьми. Народ былспецифический – молодые люди с косичками-дредами или просто с длиннымиволосами, стянутыми резинкой в хвост на затылке. Или же вовсе бритые, с серьгойв ухе. Девушки в шортах и босиком, или наоборот, в длинных развевающихся юбкахи едва ли не зимних сапогах. Мужчина постарше, в деревянных сандалиях и врасстегнутой гавайской рубашке. Две офисные дамы, по виду бухгалтерши, в очкахи с большими бюстами. Молодая мама с прогулочной коляской, в которой на обычномместе сидело очаровательное кудрявое создание в клетчатой панамке, сзади наподножке пристроился мальчуган лет четырех, а внизу, там, где лежат обычносумки и пакеты, приткнулась собака породы фокстерьер.

Все эти люди стояли в ожидании чего-то, весело переговариваясь.В ответ на удивленный взгляд Старыгина девчушка лет четырнадцати в коротенькомсарафанчике, так туго перетянутом узким кожаным ремнем, что фигура ее казаласьсоставленной из двух равнобедренных треугольников, рассмеялась и крикнула:«Флэш-моб!»

Как человек, не чуждый прогрессу и часто пользующийсяИнтернетом, Дмитрий Алексеевич примерно представлял себе, что такое флэш-моб.

Это когда многие люди договариваются по Интернету провестикакую-нибудь акцию «в реале», то есть в настоящем мире, за пределами Всемирнойкомпьютерной сети. К примеру, в восемь часов вечера собираются на Невскомпроспекте и выпускают в небо множество воздушных шариков. Или целая толпанарода в определенное время вдруг начинает прыгать на месте и хлопать в ладоши.Тут все дело в синхронизации, точность должна быть соблюдена до секунды.

В данном случае никаких воздушных шаров Старыгин в руках улюдей не заметил, равно как и других посторонних предметов. Это радовало: нестанут они стрелять холостыми патронами, пускать среди бела дня фейерверки ибрызгаться из пульверизатора разноцветными красками. Может, будут прыгать илиприседать, а может, улягутся все дружно на тротуар, оттого и выбрали чистый иаккуратный Тележный бульвар. Что ж, их дело, пускай развлекаются…

Хоп! – послышался звуковой сигнал, и Старыгин взглянулна старинные бронзовые часы в витрине антикварного магазина двухбратьев-близнецов. Было ровно семнадцать часов тридцать минут. И тотчас же двоепарней подняли над толпой самодельный транспарант, на котором было намалевано торопливои неровно: «Обними меня!»

И началось. Все полезли обниматься. Сначала друг к другу,потом – к прохожим.

Дмитрий Алексеевич растерялся поначалу и не успел увернутьсяот молодой мамаши с коляской. Дети сидели тихо, когда она повисла у него нашее, но фокстерьер злобно зарычал и даже попытался порвать Старыгину брюки.

Дмитрий Алексеевич понял, что такие развлечения не для него.

– Мамочка, у вас ребенок цветы ест! – крикнул он,и когда та инстинктивно обернулась, хотел уже дать деру, но был перехваченхорошенькой девушкой в модных очках и такой открытой кофточке, что Старыгинусверху видно было самое сокровенное. Вид оказался чрезвычайно приятный, что иговорить, и он с немалым удовольствием обнял загорелые плечи. Девушка еще ипоцеловала его в щеку, хотя акция этого не предусматривала.

Все происходило очень быстро, Дмитрий Алексеевич расслабилсяна полсекунды, и девушка тут же исчезла. А на Старыгина наскочил прыщавыйнеопрятный юнец с нечесаными патлами.

– Ну уж нет! – Старыгин стремительно рванулся всторону и налетел на скалу.