и, дыша прямо в ухо, спрашивает:

– Что, принцесса, не сильно от бабушки влетело?

Я не раздумывая заряжаю назад локтем, целясь прямо в живот. И улыбаюсь, услышав вскрик.

Кертис начал звать меня принцессой, когда нам было по семь. Якобы потому, что моего отца называли королем Сада. Примерно с тех же пор меня это бесит. Даже не само прозвище – из меня вышла бы охрененская принцесса, – а то, как он это произносит. Как будто это шутка, которую понимает только он.

Надеюсь, после удара локтем до него что-нибудь дойдет.

– Эй! – возмущается он. Я оборачиваюсь: стоит, согнувшись пополам. – Жопа злая.

– От жопы-ябеды слышу, – отвечаю я сквозь зубы. – Вот нельзя было не растрепать бабушке, что случилось, да? Ты же знал, что она всем расскажет.

– Слушай, я просто рассказал, что нового в школе, как примерный внук. Я, что ли, виноват, что она решила разболтать всем и их мамкам, как тебя швырнули на пол?

– Офигеть. По-твоему, это было смешно?

Он перестает ухмыляться.

– Нет. Вообще не смешно.

– Ага, так я и поверила.

– Бри, реально. Это жесть какая-то. Меня достали их предрассудки.

Я согласна до глубины души. В мире так много людей, у которых есть мнение обо мне, и так мало тех, кто правда меня знает.

– Богом клянусь, эти охранники однажды свое получат, – повторяет Кертис.

На этот раз он, кажется, поминает Бога не всуе.

– Только глупостей не наделай.

– Поглядите-ка, принцесса беспокоится за жалкого меня?

– Ха! Нихрена. Но ты думаешь, они сейчас страх потеряли? Подожди, пока что-то реально случится. Нам повезет, если нас вообще выпустят.

Давайте начистоту: мы чернокожие подростки из едва не самого неблагополучного района города. Если накосячит один из нас, всех остальных будут считать плохими чисто за компанию. Наверняка история со мной уже ухудшила положение.

– Ты права, – признает Кертис. – Я бы спросил, как ты держишься, но это глупый вопрос. Школьные сплетни тоже не сахар.

– Какие еще сплетни?

– Что ты продаешь наркотики, поэтому на тебя и наехали.

Значит, не только автор того ролика так думает.

– Да какого хрена? Как они додумались?

– Сама знаешь, как бывает со слухами. Вот ты тайно передаешь покупателям сладости – а вот уже траву.

– Ни фига себе логика.

– Слушай, да наплюй ты на все это, – говорит Кертис. – Главное, помни, что ты ничего ужасного не совершила.

А это уже что-то новенькое.

– Так-так. Зачем ты притворяешься, что я для тебя что-то значу?

Он закусывает губу и долгую неловкую секунду смотрит на меня, как не смотрел никогда раньше.

– Ты правда кое-что для меня значишь, Бри, – произносит он наконец.

Чего?!

Кертис тянет руку мне за спину, слегка касаясь моего локтя, берет себе одноразовую тарелку и смотрит мне в глаза.

– Брианна, малышка, – окликает меня сестра Дэниелс. Подошла моя очередь. – Тебе какой салат, картофельный или с латуком?

Но я не могу оторвать глаз от Кертиса.

Он с ухмылкой выпрямляется.

– Будешь пялиться или поешь?

Десять

– А Кертис как, симпатичный?

Сонни смотрит на меня с таким видом, будто у меня лишняя башка выросла.

– Какой еще Кертис?

Я кивком показываю:

– Вон тот.

Сегодня среда, первый день учебы после отстранения. Кертис сидит на одном из передних рядов школьного автобуса. В ухе у него блестит поддельный бриллиант, его кепка одного цвета с кроссовками. Он хвастается Зейну, у которого кольцо в носу, своим рейтингом в какой-то видеоигре про баскетбол. Как всегда, на весь автобус и, как всегда, клянется богом – на этот раз что уделает Зейна.

Сонни щурится, так и сяк наклоняет голову.

– Вроде ничего. Хотя он и не Майкл Би Джордан.

Иисусе. Посмотрев «Черную Пантеру», Сонни провозгласил Майкла Б. Джордана золотым стандартом красоты. Впрочем, я его понимаю. Когда Джордан на экране обнажил торс, мы с Сонни переглянулись и воскликнули: «Охренеть!» И всю сцену Сонни сжимал мою руку и повторял: «Бри… Бри!» Незабываемое зрелище.

– Сонни, второго Майкла Би Джордана тупо не существует, – напоминаю я.

– Ты права. Никому за ним не угнаться, – признает он. – А Кертис, пожалуй, милый, как бывают милыми грызуны. Ну, знаешь, видишь мышонка и такая: милота! А потом этот сучонок залезает к тебе в стол и сжирает все хэллоуинские конфеты, которые ты заныкал от сестер.

– Сколько подробностей, с ума сойти.

– Эй, ты спросила меня, симпатичный ли Кертис. По-моему, ты и так с ума сошла.

Туше. Этот вопрос преследует меня с воскресенья. Кажется, он самую капельку симпатичный… Он невысокий и довольно плотный – мой типаж, – а еще у него очень полные губы, и он их постоянно закусывает, особенно когда улыбается. У него удивительно ласковый взгляд для человека, который столько треплется обо всякой фигне, как будто на самом деле в душе он плюшевый мишка. Его нельзя назвать мальчиком-красавчиком, но меня тошнит от мальчиков-красавчиков. Они обычно и ведут себя так, как будто прекрасно знают о своей красоте. А он ровно настолько милый, чтобы посчитать его симпатичным.

И все же это Кертис.

Кертис!

Сонни проверяет телефон и убирает в карман куртки. Сегодня он сел в автобус один. Малик решил приехать пораньше и поработать над документалкой.

– А с чего это ты задумалась о милом личике Кертиса… если оно милое? – спрашивает Сонни. – Так скучно было сидеть под замком?

Я пихаю его особенно сильно – он даже чуть покачивается, продолжая смеяться. Потом снова садится ровно.

– Какая ты злая. Ну правда, откуда такие мысли?

– Мы в церкви поговорили о моем отстранении, и, знаешь, он мне даже посочувствовал.

– Бри, серьезно? Он разок поговорил как нормальный человек, и ты уже его желаешь? Это какая-то чисто гетеросексуальная заморочка?

Я поджимаю губы.

– Сонни, не в этом дело! Я просто… после этого разговора чуть иначе на него взглянула, и все.

– Вот я и говорю. У тебя что, такая низкая планка? Раз – и влюбляешься в него?

– Эй, ни в кого я не влюблялась!

– Ты видишь в этом мелком тролле что-то большее. Это уже плохо. Детка, это гетто!

Я закатываю глаза. Сонни смотрит «Настоящих домохозяек Атланты» только ради фразочек НеНе (а «Империю» – ради фразочек Куки) и все время ищет поводы их ввернуть.

– И вообще, ты так и не рассказала, как съездила в студию. Записалась?

– Угу.

Сонни поднимает брови.

– А послушать можно или чего?

– Ну-у…

Мне приходится собрать в кулак всю волю, чтобы не отказать. Подойдя к микрофону, я стала совсем другим человеком – как и всякий раз, когда читаю рэп. Но Сонни, послушав «Я взлечу», услышит не ту Бри, которая рэпер, а свою лучшую подругу.

Мне стоило бы уже привыкнуть, я ведь постоянно показываю им с Маликом, что сочинила, но мне всегда страшно показывать свою вторую личность кому-то из знакомых. А что, если им не понравится?

– Ну пожалуйста, – Сонни молитвенно складывает ладони. – Пожа-а-алуйста!

А – была не была! Покажу, а то весь день не отстанет.

– Хорошо.

У меня почему-то трясутся руки. Я еле-еле нахожу в телефоне трек, включаю – очень хочется спрыгнуть с автобуса прямо на ходу.

Как остальные рэперы справляются? Когда я встала к микрофону, я осталась с ним наедине. Мне было пофиг, что подумает Сонни и кто угодно другой. Я просто высказала все, что накипело у Бри-рэпера.

Нахрена, спрашивается?

Но есть и хорошая новость. Сонни кивает в такт и ухмыляется.

– Бри-и-и! – Он трясет меня за плечо. – Охрененная же вещь!

– Очень мощно, – откликается сзади Деон, тоже кивая под бит. – Бри, это твое?

У меня чуть сердце из груди не выскакивает.

– Ага.

Он присвистывает.

– Огнище.

– Врубай на полную! – командует Сонни, нагло забирает мой телефон и выкручивает громкость, чтобы слышал весь автобус, в натуре весь автобус.

Разговоры затихают, на нас оборачиваются и тоже принимаются кивать в такт.

– Йо, чей трек? – спрашивает Зейн.

– Бри! – отвечает Деон.

– Охренеть, а как называется? – спрашивает девятиклассница Эйджа. Я, кажется, вспотела. Реально.

– «Я взлечу».

– Вам не остановить мой полет, – читает Сонни, пританцовывая в кресле, – вы бессильны, и я взлечу!

Из его уст мои слова звучат совсем иначе, как настоящая песня, а не какая-то самопальная хрень:

Ты валишь меня на пол, бля, это чревато.

Ты вызвал копов, вытер ноги об меня, и только?

Представь, я зубы стисну и до конца пойду:

Ты мигом сгинешь, ляжешь в могилу, сгоришь в аду.

– Ни хренища ж себе… – выдыхает Кертис, поднеся ко рту кулак. – Принцесса, это ты на Лонга с Тэйтом