наехала?

– Ага. А пусть знают!

У всех такие лица, как будто они только что выиграли по тысяче долларов. Деон падает на сиденье, как будто я его застрелила.

– Охренеть, и это ты! – говорит Сонни. – Это реально ты!

Я улыбаюсь до ушей. Все просят запустить песню второй раз, и я готова воспарить…

Но вот автобус останавливается перед школой.

Остальные торопятся к выходу. Завтра начнутся рождественские каникулы, наверно, всем не терпится поскорее доучиться и отдыхать. Я сижу на сиденье и смотрю на школу. Вот бы наша прошлая встреча была последней… Но утром Джей только пожелала мне «войти туда с гордо поднятой головой». Как это провернуть, она, правда, не сказала.

– Все нормально? – спрашивает Сонни.

Я пожимаю плечами.

– Не парься насчет этих двух, – успокаивает он. – Я же говорил, их тут с тех пор не было.

Он про Лонга с Тэйтом. В понедельник Сонни с Маликом написали мне, что охранники куда-то испарились. Впрочем, их-то я как раз и не боюсь. Черта с два они вообще вернутся. Но вот шепотки, косые взгляды, слухи…

– Я прикрою, – говорит Сонни и протягивает руку: – Позвольте, госпожа.

– Позволю, – улыбаюсь я.

Я беру Сонни под локоть, и мы выходим.

Как всегда, полшколы собралось перед входом. Косые взгляды и шепотки начинаются в первую же секунду. Кто-то пихает кого-то локтем, показывая на меня взглядом, и вот уже на меня смотрят двое, а вот – вообще все.

Я не этого хотела, когда жаловалась, что меня не замечают.

– Короче, – начинает Сонни, – я тут общался с одним парнем…

Я мгновенно разворачиваюсь к нему.

– Фамилия, имя, дата рождения, номер социального страхования?

– Блин, ну, Бри, можно я договорю?

– Не-а. – Если он хотел отвлечь меня от всеобщего внимания, ему удалось. – Где вы познакомились?

– Мы пока лично не знакомы. Только переписывались.

– Как его зовут?

– Я только ник знаю.

– Сколько ему лет?

– Шестнадцать, как мне.

– Симпатичный?

– Он не присылал фоток.

Я поднимаю брови.

– Он точно существует?

– Точнее некуда. Мы несколько недель переписывались, и…

Я реально хватаюсь за сердце.

– Джексон Эммануэль Тейлор, ты переписываешься с каким-то парнем несколько недель, а я впервые об этом слышу?!

Сонни закатывает глаза.

– Ты все время раздуваешь из мухи слона. И лезешь в мою личную жизнь. И не умеешь хранить секреты. Так что да, ты впервые об этом слышишь только сейчас.

Я хлопаю его по руке. Он ухмыляется.

– Я тоже тебя люблю. Но я пока знаю только ник, Шустрый_Чел, и… Эй, что ты делаешь?

Я лезу в телефон.

– Гуглю его, конечно. Рассказывай дальше.

– Сталкерша. Короче, он написал мне несколько недель назад. Он фотограф и прислал мне снимок моего радужного кулака в Оук-парке.

Сонни рисует на разных зданиях Сада граффити и выкладывает в инстаграм[2] под ником «Соннышко». Только мы с Маликом знаем, что это он.

– Ого, он местный! А в каком районе живет?

– Ты-то и поможешь мне это выяснить, Оливия Поуп.

Мы с Сонни в свое время запоем смотрели «Скандал». Керри Вашингтон просто икона.

– А знаешь, это комплимент.

– Для тебя – еще какой. Короче, он сказал, что почувствовал в художнике родственную душу, и совершил передо мной каминг-аут. Ну мы и переписываемся.

Мы поднимаемся по ступенькам. Сонни улыбается смущенной улыбкой, какую я нечасто у него вижу.

– Офигеть, да он тебе нравится! – говорю я.

– Разумеется. Я ему, по-моему, тоже, но, Бри, строго говоря, мы даже не знакомы. Даже фотками не обменялись. Кто так вообще делает?

– Например, два представителя поколения социальных сетей, которое принято клеймить ограниченным и тщеславным, на самом же деле оно крайне закомплексовано и предпочитает прятаться за аватарами, не раскрывая лиц.

Сонни молча пялится на меня.

– В инстаграме[3] прочла, – отмахиваюсь я.

Сонни наклоняет голову.

– Я даже не понял, наезд это был или нет. А еще я недавно читал книгу, где два парня влюбились друг в друга, пока переписывались по электронной почте. Ну и я такой: блин, а вдруг и у нас получится?

– Но?.. – спрашиваю я. Здесь явно есть подвох.

– Я не могу позволить себе отвлекаться. На кону слишком многое.

– Если ты про всякую там подготовку к универу…

– Я про подготовку к жизни. Высокие оценки за ACT и SAT позволят мне поступить на сильную художественную программу, получить стипендию. Выбраться из Сада, в конце концов. Не факт, что потом все сложится, но, блин, я хоть четыре года поживу не в этом сраном районе с бандами и всякой дичью. Поживу там, где не надо бояться надеть не те цвета. Получить шальную пулю. Где не все подряд гомофобы.

Я его понимаю… но не до конца. Я немножко видела, что им с тетей Пуф приходится терпеть в их районе, но никогда не прочувствую этого до конца – на собственной шкуре.

– Ну а еще я должен быть хорошим примером для сестренок, – добавляет Сонни. – Если я ничего не добьюсь, они ни за что в себя не поверят.

– Сонни, много кто поступает в хорошие университеты, не отказываясь от личной жизни.

– Бри, я в курсе, но мне нельзя рисковать. Хорошо, что Шустрый меня понимает. Мы решили, ну, не торопиться. Думаю, я вам с Маликом про него не рассказывал как раз потому, что было так здорово никому ничего не объяснять и… просто быть, что ли.

Значит, со мной и Маликом он не чувствует, что «просто есть». Хотя, пожалуй, я его понимаю. Примерно за этим же я читаю рэп. Не хочу никому ничего объяснять. Хочу просто быть.

Я чмокаю его в щеку.

– Я очень рада, что ты его нашел.

Сонни косо на меня смотрит.

– Ты же не собираешься тут сопли разводить?

– Ни за что!

– Точно? Сейчас было капец как сопливо.

– Ничего не сопливо!

– А по-моему, сопливо.

– А вот это? – Я показываю ему средний палец.

– Вот такую Бри я узнаю.

Тролль.

Мы становимся в очередь перед входом. На досмотре сегодня незнакомые мужчина и женщина, они по одному прогоняют нас через рамки.

Меня вдруг начинает мутить.

В тот день у меня ничего такого с собой не было. И сегодня нет. Я даже сладости брать не стала. Ну нафиг ими торговать, если меня будут считать барыгой.

А трясусь я как настоящая барыга. Знаете, когда я захожу в какой-нибудь магазин в Мидтауне, который район, продавцы всегда или не спускают с меня взгляда, или вообще ходят по пятам. Я-то знаю, что воровать не собираюсь, но мне страшно, что они меня в этом заподозрят.

Не хочу, чтобы и новые охранники что-нибудь такое про меня подумали. Отсюда видно то самое место, где меня повалили на пол. Там ни крови, ни следа, но некоторые вещи невозможно забыть. Я легко смогла бы лечь лицом в ту же точку.

Дышать все тяжелее.

Сонни кладет ладонь мне на спину.

– Все будет нормально.

Женщина указывает мне на рамку. Та не пищит, и меня спокойно пропускают. Сонни тоже.

– У тебя первым уроком стихосложение, да? – спрашивает он так обыденно, как будто я только что не была на грани панической атаки.

Я судорожно сглатываю.

– Ага. У тебя история?

– Не, алгебра. Как будто эта фигня нужна, чтобы…

– Свободу Лонгу и Тэйту!

Мы оборачиваемся. Какой-то рыжеволосый белый парень смотрит на нас, поднимает вверх кулак и скандирует эту глупость. Его дружки ржут.

Всегда найдется какой-нибудь белый чувак, который станет нести хрень, чтобы рассмешить дружбанов. Обычно они пишут гадости в твиттере. А мы наткнулись на такой экземпляр в естественной среде.

– Эй, видишь эти орешки? – спрашивает его Сонни, держась за ширинку. – Почисти-ка их – себе и своим ку-клукс-клановцам!

Я хватаю его за руку:

– Не обращай внимания, – и тащу через вестибюль.

Малик уже тут как тут, пытается запихнуть учебники в и так битком набитый шкафчик. Каким-то чудом ему это каждый раз удается. Они с Сонни дают друг другу пять и разыгрывают полноценное приветствие Ваканды.

– Че как? – спрашивает Малик у нас обоих, но смотрит только на меня.

– Нормально, – отвечаю я.

– Офигенно! – поправляет Сонни. – Всем автобусом слушали песню Бри. Мощнейшая вещь!

– Да ладно, песня как песня, – смущаюсь я.

– Хватит скромничать! – возражает Сонни. – Уж получше, чем «Шикардосный» этого дебила Майл-Зи.

– Тоже мне достижение, – фыркаю я.

Малик оглядывает меня горящими глазами.

– Я чего-то такого и ждал.

А его улыбка… Иисусе, мне как будто весь мозг вынули.

Но это же Малик. Просто Малик. Малик, черт возьми!

– Спасибо.

– Дашь послушать? – спрашивает он.

На меня и так косятся. Нет, спасибо.

– Потом.

Он наклоняет голову, жалобно выгибает брови.

– Потом – это когда?

Я тоже наклоняю