Я ударила его по руке, державшей шланг, но он и не почувствовал этого удара. Лишь усмехнулись его молниеносно меняющие цвет глаза:

– Очнулась?

Парень в усмешке приподнял верхнюю губу и продемонстрировал мне белый клык. Он выключил воду, взял мою мочалку, налил на нее шампунь и потянулся ко мне:

– Так вышло, что возникла необходимость тебя хорошенько вымыть. Видишь ли… Я не могу тебя укусить, потому что ты измазалась в этой дряни. Нет.

Хотела попытаться встать, он даже останавливать меня не попробовал. Просто сказал «нет», но произнес таким тоном, чтобы я поняла – он успеет расправиться со мной раньше, чем я хоть что-то пропищу.

Ждан, как он мне представился при первой встрече, убрал мою руку и принялся тереть мою шею моей же мочалкой. И только в этот момент до меня дошло, что волосы у меня тоже мокрые и они тоже в мыльной пене.

– Ты… ты хочешь меня укусить и для этого вернул домой?

Он уселся на край ванной, чтобы было удобнее оттирать жертву, приступил к плечу, водил по нему мочалкой по кругу.

– Да. Видишь ли… пока ты была без сознания, кое-что случилось, и я временно передумал тебя убивать. Сперва я хочу тебя попробовать.

– А… а потом?

Промямлила это и глазами проследила за тем, куда его рука соскользнула вместе с мочалкой. Хорошенько оттерев мою шею и плечи, теперь он приступил к груди. Интуитивно прикрыла руками те места, куда он полез, но Ждан цокнул языком и неодобрительно помотал головой:

– Убери. Там ты мне тоже понадобишься. Ты же понимаешь, что я возьму свое в любом случае.

– Ты… ты хочешь изнасиловать меня?

– Изнасиловать? – Ждан запрокинул голову назад и расхохотался. Кучерявые волосы на его красивой голове затрепетали, шелковые локоны в свете тусклой лампочки сияли и переливались, как будто их покрыли каким-то неведомым средством, искусственно придающим подобный блеск.

Отсмеявшись, он отложил мочалку в сторону и быстрым, почти неуловимым движением стянул через голову майку. Затем его длинные как у пианиста пальцы, коснулись пояса на джинсах, расстегнули пуговицу и за ней молнию. Под джинсами не оказалось ровным счетом ничего, ни единой нитки одежды. Отбросив тряпки в сторону, Ждан уселся обратно на край моей ванной, но теперь единственное, что его прикрывало – было то самое дорогое кольцо, которое я заметила еще в лесу. На его широкой, необыкновенно мощной для человека его возраста груди была татуировка – заглавная буква «В». Татуировка была необычной, она светилась изнутри красным светом. Теперь еще и такие краски стали использовать?

– Мне не понадобится принуждать тебя, малышка. Даже несмотря на страх в твоих глазах, желание меня в твоем сердце переливается через края. Я вампир и чувствую каждую жилку в твоем теле. Не говори, что не хочешь. Тебе страшно – да. Ты в ужасе – да. Но ты меня хочешь – и это тоже да. Я что-то сказал не так?

Чувствует мои жилы? А знает ли он, как сильно они трясутся сейчас? Может ли слышать мысли? Я в ужасе – не то слово. Вода, окутавшая мое тело, покрылась мелкой рябью от того, как я дрожу.

– А потом ты меня убьешь?

Я смотрела на него, понимая, что он победил. В голову не приходило ни одно заклинание. Все, что могла, уже использовала. К тому же, у меня было такое ощущение, что небеса, приснившиеся мне, все же меня придавили – сил в моем теле не было. Я уже была пустым сосудом, не имевшем ни единого шанса на выживание. Поэтому, что бы он ни сделал дальше, сопротивляться я так или иначе не смогу.

Вампир задумчиво уставился на меня:

– Убить? Все зависит…

Он подцепил пальцем мой подбородок и приподнял его, чтобы получше рассмотреть лицо той, кого мучил:

– Все зависит от того, как закончится мой ужин. Если я не обнаружу в тебе гуля, то я скорее всего не стану тебя убивать. Скажу даже больше – я бы хотел, чтобы ты не оказалась гулем. Меня крайне заинтересовала твоя кровь.

– А если я не гуль?

– Если ты не гуль… то… я думаю… мы с тобой поговорим кое о чем. А теперь, – он вдруг дернул меня за руку прямо на себя и снова включил воду, потоки сильнейших струй обрушились на мое тело, – тебе пора смыть с себя грязь! Я жутко голоден.

Я уловил звуки прибоя и звон колокольчиков… бесшумные шаги матери по песку. Это был «Райский сад» в Эмпайре. Любимое место Эос – теплый пляж, на который она теперь не могла ступать. Но в виде исключения, когда оттуда уводили всех людей, моя мать возвращалась вместе с нами. Драго… он был слишком серьезным, его не интересовали такие невампирские глупости, Чара быстро уводила брата.

А вот мы с матерью оставались. Мы сидели на песке и смотрели на море, которое становилось черным с нашим появлением, и светлело, успокаивалось, стоило лишь матери наслать на него немного своей чудесной магии. Я помню вечно теплый ветер, что трепетал волосы у меня на голове и ее руку, которая тоже любила взъерошивать мои кудри.

Как-то раз она посмотрела на меня своими зелеными глазами, цвет которых я унаследовал от нее и с улыбкой произнесла:

– Ждан, ты совсем не такой, как твой брат. Ты другой. Мне все время кажется, что я чувствую тебя больше, чем Драгомира. Не в том смысле, что люблю тебя больше. Вы оба для меня одинаково дороги. Но… Я чувствую, как будто он больше похож на Кира, на своего отца, а ты… на меня.

Я был тогда уже подростком, и страшно злился на весь мир, что из меня не получился чистокровный вампир. Драгомира любили все, а я словно был гадким утенком. Мать мне рассказывала эту сказку из своего мира в детстве. К сожалению, так вышло, что как раз ее я запомнил лучше всего. Может быть потому, что сам был таким.

Мы оба принцы. Оба сыновья сильнейшего Владыки за всю историю магического мира Вурда, однако мы не настолько равны, как мне порой хотелось бы.

– Я волк, – процедил тогда матери сквозь зубы.

Не стану скрывать. Я злился на нее. Да и сейчас злюсь. Я волк именно потому, что больше пошел в нее, а не в отца. Это было бы хорошо, если бы я родился девчонкой. Но это настолько же отвратительно, если родился парнем.

– Почему ты считаешь, что это для тебя плохо? Иметь не только силу вампира, но и иметь силу волка?

– Если бы я был только вампиром, я бы был сильнее.

Она никогда не гневалась на меня. Просто обняла и сказала, что это глупости и мои выдумки. Мне нужно лишь подрасти.

Я вырос. И стал тем, кем стал. Вензель на груди моего брата горит, а мой молчит. Вот оно проклятье. Проклятье быть гадким утенком.

Я почувствовал ветер в волосах и услышал шум прибоя. Море волновалось, надвигался шторм. Точно так, как, бывало, в первые секунды нашего с Эос появления в «Райском саду». Под ногами, под босыми ногами, которые лишь мгновение назад ощущали под собой скользкую плитку в тесной ванной Лагоды, сейчас был еще теплый песок. Мои клыки только что порвали кожу на ее шее, и я…