– Я тоже хочу посмотреть второй этаж!

– Успеете еще! – смеется Алина. – Которая тутваша сумка?

И она ведет меня обратно в коридорчик.

– Вот тут ваш личный санузел, как говорили раньше наблагословенной родине. А вот и ваша комната.

Комната прелестная, с удобной широкой кроватью, и натумбочке стоит мисочка с миндалем. Надо же, она помнит, что я всегда обожаласоленый миндаль.

– Ну вот, вы располагайтесь…

– Алина, умоляю, что-то случилось? Свадьбы не будет?

– Ой, Леокадия Петровна… пусть она сама вам расскажет…Она просто убита, а я вам честно скажу, я даже рада. На мой взгляд, он ей непара. Только сделайте вид, что не знаете…

– Что значит не знаю? Я же сама догадалась. Боже мой,бедная девочка! Она любила его?

Но в этот момент раздался стук каблуков.

– Мама, где ты? О, мамочка, тебе нравится твоя комната?Мама, я не знаю, как мне быть со Стаськой… Она такая взрослая и такая…чужая… – добавила она еле слышно.

– Все, я ухожу! – заявила Алина. – Довстречи, Леокадия Петровна.

– Алиночка, спасибо тебе! Может, поужинаешь сегодня снами? – робко спросила Ариадна.

– Как-нибудь в другой раз, спасибо. Все! Пока!

Она ушла.

– Мама…

– Что там Стаська делает?

– Сказала, что хочет принять душ и полежать… Ты,наверное, тоже, да, мама? Господи, как приятно произносить слово «мама»…

– Адя, скажи, свадьбы не будет?

Она вспыхнула.

– Откуда ты знаешь? Алина трепанулась?

– Нет, я догадалась… я же вижу, в каком ты состоянии.

– Ничего, мамочка, я даже рада… Может, оно и к лучшему,зато я смогу больше времени уделять вам. Мама, я почему-то ее боюсь… Она такаяхолодная, чужая…

– А чего ты ждала? – Я вдруг ощутила смертельную усталость.

– Ну я надеялась, что она повзрослела… Мама, тебе менясовсем не жалко?

– Ты его любила?

– Ах, откуда я знаю? Я столько раз была уверена, чтоэто любовь… Я ничего не знаю… Но мечты мои рухнули… В этот раз мне ужеказалось, что все получится, и вот видишь… Он еще и Лютика забрал… Лютик – этойоркширский терьер. Но я даже рада… с ним было столько возни, каждый день надоего чесать… Мамочка, ты не голодная?

– Да нет пока…

– У меня на семь часов заказан столик в ресторане.

– Зачем в ресторане?

– Ну, тут принято. И потом, это очень хороший ресторан,я думала, вам будет приятно и интересно.

– Ну конечно, Адечка. Скажи мне, зачем ты носпеределала?

– Захотелось… А разве так не лучше?

– Ты мне и с тем носом нравилась. Это твой женишокзахотел?

– Нет, я сама… Мне казалось, если я изменю лицо, то ижизнь как-то изменится… Мама, ты скажи Стаське, что свадьбы не будет, ладно?

– Почему ты сама ей не скажешь?

– Я ее боюсь. У нее такие глаза… враждебные, недобрые…Я боюсь, она будет торжествовать.

– Ну, это вряд ли… По-моему, лучше тебе ей сказать. Вотпойди сейчас к ней и скажи. Как мать дочери. Надо же вам самим учитьсяразговаривать друг с другом.

– Ты думаешь?

– Я уверена. Иди-иди, не бойся! А я пока тоже душприму.

– Мамочка, дай я тебя поцелую. Она прижалась ко мне,уткнулась носом в шею, как в детстве.

– Господи, мамочка, прости меня, дуру набитую.

– Я-то прощу… Считай, уже простила.

– А она не простит? – вскинулась Адька.

– Ее прощение так легко не получишь, но пытаться всеравно надо.

Что-то мне все это не нравится. Дом, конечно, офигительный,и зеленые холмы за окном. Мое окошко как раз на холмы выходит, красиво. НоМамалыга уж очень жалкая какая-то, и жениха пока не наблюдается. Хотя досвадьбы совсем мало времени осталось. Неужто слинял? Нет, не может такого быть!Но даже если не слинял и все состоится, с такой жалкой теткой мне всоревнование вступать совсем неинтересно. На тех фотках она красивая, гордаябыла, словом, жар-птица, а тут моська какая-то…

В дверь постучали. И сразу она заглянула. Точь-в-точьмоська, побитая моська.

– Стасечка, можно к тебе?

– Заходи!

– Стасечка, ты не против, я заказала сегодня столик вресторане…

– Нет, не против!

– Ты уже была когда-нибудь в ресторане?

– Ну и вопросик, обхохочешься! Конечно была, сколькораз. В Москве сейчас рестораны на каждом шагу.

– А с кем ты бываешь в ресторанах?

– Да мало ли… С Лёкой, с Герой, с девчонками иногдаходим, с мужчинами…

– С какими мужчинами? – побледнела она.

Три ха-ха!

– С разными, ну то есть нежадными.

Она еще больше позеленела, просто можно сказать в цветхолмов. Я уж открыла было рот спросить, состоится ли свадьба, но она тут задалавопрос:

– Скажи мне, а как мама себя чувствует?

– Что это вдруг ты заинтересовалась?

– Стася, пожалуйста, не надо, я и так прекрасно сознаюсвою вину перед вами… И, поверь, мне тоже нелегко…

– Допустим. А жених твой где?

– Он… уехал.

– Насовсем?

– Да, – еле слышно призналась она.

В этот момент я ее ненавидела. Ненавидела люто. У менявнутри был кипящий лед. Все, чем я жила в последние месяцы, все, из-за чего ястолько пакости схавала, рухнуло в один миг! И опять из-за нее! Но в этотмомент раздался Лёкин голос:

– Девочки, вы тут?

Мамалыга понеслась ей навстречу.

– Мамочка, ты же хотела отдохнуть!

– Не хочу отдыхать, я вдруг кошмарно проголодалась!Хотела съесть банан, а потом передумала. Уже четверть седьмого, у нас ведь ужинв ресторане намечается…

– Да, да, конечно! Мама, посмотри, вот тут Стаськинаванная, тут кладовая, тут мой офис, а там спальня и моя ванная.

Лёка ахала, восхищалась, а я все это уже видела. Спальня унее будь здоров, огромная, оттуда вход в гардеробную и в ванную. И в спальне ив ванной часть потолка стеклянная, это клево! И во всех ванных комнатах по двераковины. Ну в одной понятно – для мужа и жены, но в остальных-то зачем? Длявыводка деток? Наконец экскурсия закончилась. Лёка вся разрумянилась, рада досмерти, что у дорогой дочки дом такой нехилый…