– А вот это что такое?

– Это печенье. В нем запечатана записочка спредсказанием.

– Ах да, я видела это в кино… Открой свою!

Я давно перестала верить этим предсказаниям. Но открыла. «Тыобретешь то, что потеряла». Неужто вернется Гарик? – вспыхнула сумасшедшаянадежда.

– Мама, а что у тебя?

– На, прочти!

– «Жизнь испытывает тебя»!

– И все?

– А чего бы ты еще хотела? Жениха? – засмеялась я.

– Да нет уж, какие женихи. Покоя хочу! Но покой намтолько снится. К черту все! Расскажи мне лучше, почему ты вдруг сталариелтором.

– Расскажу, но лучше дома.

Как приятно входить в дом не одной. Не так больно. Мы селина диван, я принесла бутылочку джина, тоник, лед.

– А апельсинового сока нет? – спросила мама.

– Есть, просто я привыкла с тоником…

– Так почему ты вдруг занялась риелторством?

– Я многое тут перепробовала. А это у меня вдруг пошло…Сама не знаю, откуда берется дар убеждения, но я многих могу уболтать…

– И что, за это прилично платят?

– Да как сказать… Я получаю процент от комиссионных.Большой процент. Все зависит от суммы сделки. Шесть процентов от суммы идет вофис, хозяину, а он платит мне семьдесят процентов от этих комиссионных. Ах,мама, зачем тебе это… Это скучно.

– Семьдесят процентов это предел?

– Нет, некоторые получают и девяносто, но редко. Простосейчас, когда обвалился компьютерный бизнес, многие кинулись в риелторство,конкуренция выросла, а бизнес наш стал слоу…

– Что?

– Ну, медленным…

– Вялым?

– Да-да, именно вялым. Но ничего, прорвусь, мама.

– А может быть, стоит продать этот дом и купить что-топоскромнее? Ты же одна пока. Здесь, как я понимаю, это все очень подвижно…покупают один дом, продают, покупают другой…

– Нет, пока я не хочу! Я так люблю его…

– Но зачем тебе одной четыре спальни?

– Мамочка, я больше не одна, у меня есть ты… и Стаська…А может, вам переехать ко мне? Будем жить все вместе?

– Да нет, это ерунда. Приехать можно, а переезжать… низа что!

– Там папина могила, да? Поэтому?

У нее вдруг задрожали губы и глаза наполнились слезами.

– Мамочка, господи, столько лет прошло, а ты все еще…

Она как будто с трудом проглотила комок в горле.

Но тут зазвонил телефон. Мне на секунду померещилось, чтоэто звонит Га – рик, ведь обещал же мне китайский предсказатель обретениепотерянного.

– Алло!

Незнакомый мужской голос спросил по-английски:

– Прошу прощения, мэм, могу я поговорить с Леокадией?

– Но она не говорит по-английски, – растерялась я.

– Зато я говорю по-русски.

– Одну минуту. Мама, тебя!

– Кто?

– Понятия не имею! Простите, а кто ее спрашивает?

– Доктор Дорман, Грегори Дорман.

Но тут раздался такой трезвон у входной двери, что явскочила как ошпаренная и закричала:

– Перезвоните попозже, очень вас прошу! – И,швырнув трубку, бросилась открывать. На пороге стоял Симон, бледный,испуганный.

Я еще ничего не поняла, а мама закричала:

– Где Стася? Что случилось?

– Вы только не волнуйтесь, сейчас уже все в порядке,она в госпитале.

– В госпитале? Вы разбились на машине?

– Нет, – он вдруг покраснел, – ей сталоплохо, я ее отвез… Они там объяснят… У нее проблемы… Но уже все…

– Что все? – не своим голосом закричала мама.

– Ей уже сделали операцию.

– Какую операцию?

– Внематочная беременность… – едва слышно произнесСимон.

Слава богу, у нее есть иншурэнс, мелькнуло у меня в голове.

Вон они, эти чертовы зеленые холмы, прямо за окном, любуйсясколько влезет! В госпитале меня продержали сутки, и теперь я лежу какпоследняя кретинка, таращусь в телик или смотрю в окно. Доигралась, идиотка!Хорошо еще, беременность оказалась внематочная, по крайней мере я не виновата,что ребеночек накрылся медным тазом. Кому он нужен, ребенок от того козла… Дажевспомнить мерзко. Это я опыта решила набраться, чтобы не ударить п… в грязьперед красавчиком Игорем, который у Мамалыги называется Гариком. И всенапрасно, все! А Лёка догадалась, почти все просекла… Плакала, целовала меня,опять слезами захлебывалась… Ее жалко. Она вдруг так постарела. Сидела у моейкровати, сгорбилась как-то, уголки губ опустились… Жалко, сил нет! Правда, ейкакой-то старый дружбан позвонил из Сан-Франциско, обещал приехать, и онаслегка приободрилась. Кажется, он зубной врач… Но все равно… облом по полнойпрограмме. И даже смешно, просто какая-то книжная мораль – зло наказано!Правда, добродетель не торжествует, вот тут прокол. Добродетельная у нас толькоЛёка, а что она за свою добродетель поимела? Дочку-кукушку и внучку-блядушку?Но одно хорошее в этой истории есть! Есть все-таки! Я убедилась, что могу впринципе поиметь любого мужика, если захочу! Как тот козел сперва на меня и неглядел, а потом на задних лапках прыгал. Гнусный тип, но зато научил меня кайфловить от этого дела. С паршивой овцы… Так что не совсем напрасно я старалась…Но дура я та еще! Один раз мужика увидела, этого окаянного Игоря, и чтозатеяла! Трансатлантическую интригу! Три ха-ха! И, главное, все бы получилось,не брось он ее. Получилось бы, я уверена! Но это была бы гнилая победа,противник уж больно ничтожный… Разве можно так упасть из-за смазливого мужика?Я получила хороший урок от этой взрослой жизни. Никто и никогда не сможетдовести меня до такого состояния! Я уже понимаю, что от любви можно как угоднос ума сходить, но нельзя допускать, чтобы тебя жалел твой заклятый враг! Этогоя не перенесу. Кстати, надо будет как-то ей намекнуть, что так нельзя. На нейже аршинными буквами написано: меня бросили! А она ж еще не очень старая. Нокто на такую побитую позарится? Хотя я сама не смогу, надо объяснить Лёке,пусть она ей скажет! Надоело лежать, сил нет, но завтра я уже встану, а на дняхмы полетим в Лос-Анджелес, в Голливуд! А вообще-то у меня такое ощущение, чтонарыв прорвался, гной вытекает и жесткий комок ненависти внутри как будтостановится помягче… Хорошо ли это, я не знаю, но мне легче, легче, легче…