– Лёка, ты в своем уме? Такая холодрыга, а ты тутсидишь! Простудишься.

– Не простужусь. Слушай, Стаська, скажи мне пожалуйста…

– Что тебе сказать, Лёкочка? – Она обняла меня,прижалась сзади, чмокнула в шею.

– У тебя совсем нет сердца?

– Совсем. Для нее – совсем!

– Но ее же можно только пожалеть…

– Ну, будь она старая, немощная, я бы ее пожалела, атак…

– И еще… Помнишь, когда ты не порвала приглашение…

– Ну?

– Кто его тогда привез?

– Какой-то тип, я уж и не помню… – В голосезвучала нестерпимая фальшь, а лица ее я не видела. – А тебе это зачем?

– Просто я подумала, не Гарик ли пресловутый егодоставил?

– Да ты что, ерунда какая! Гарик этот смазливый был, атот… Даже хари его не запомнила. С чего это ты вдруг такие вопросы задаешь?

– Да нет, просто подумала… Впрочем, не важно. Тыпо-прежнему не желаешь ехать с нами, а?

– Я тебя умоляю! На фиг мне это, когда тут клеваякомпашка наметилась?

– А в Лос-Анджелес тоже не поедешь?

– Посмотрим, может, и поеду… там видно будет. О, вонтвоя дочурка встала.

– Пойди и помоги ей накрыть на стол!

– Если тебе так хочется… Ладно, помогу!

Похоже, мои подозрения небеспочвенны.

За Стаськой заехал Симон, некрасивый, но очень приятныйпарень, который заверил нас, что со Стаськой все будет в порядке, что он негоняет на бешеной скорости и вообще заслуживает доверия… Сразу было видно, чтоон уже без ума от Стаськи. А она, едва он появился, начала крутить хвостом. Ачто, самый возраст.

Как только Стаська уехала, Ариадна расщебеталась:

– Мамочка, как хорошо, мы сегодня будем кутить! Ксожалению, я не смогу поехать с тобой на экскурсию, мне надо разобраться сапрайзером, этот идиот неправильно выценил дом…

– Кто?

– Апрайзер.

– Это что, фамилия?

– Да нет, фамилия его Кулешов. Апрайзер это оценщик…

– А, поняла. Господи, Адька, я вот слышала, как ты сосвоими коллегами говоришь. По-русски вроде бы, но почему не сказатьдвухкомнатная квартира? Почему двухбедрумная? Это же ужас.

– Ах, мама, тут так все говорят. Мне уже трудно иногдабывает что-то сказать по-русски, по-английски проще. Но это же неважно.

– Ну да, неважно… Мы опять ехали по дивной дороге вдользеленых холмов.

– Тут очень красиво и, кажется, спокойно, да?

– Да, у нас хорошая эрия, здесь почти нет негров.

– Эрия?

– Ну, район, что ли…

– А…

Въезд на громадный мост, ведущий в Сан-Франциско, оказалсяплатным. Три доллара.

– И обратно тоже надо платить?

– Обратно не надо. Кстати, как ты хочешь, послеэкскурсии остаться до вечера в Сан-Франциско или сразу уехать? Главное непопасть в трафик.

– Там видно будет. Если я не слишком устану отэкскурсии, то останемся до вечера.

– Все как ты захочешь, мамочка.

У нее то и дело звонил мобильник. Она весело и приветливоговорила с самыми разными людьми, но все разговоры так или иначе крутилисьвокруг дома, который продавала Ариадна. Она была риелтором и получалаопределенный процент от каждой сделки. А цены на недвижимость в Калифорнии, какя поняла, были довольно высоки. Роскошный дом самой Ариадны был роскошным,видимо, только в моем московском понимании, но все же вполне престижным. На вопрос,зачем ей такой большой дом, она ответила: «Мои клиенты должны видеть, что ядостаточно успешный риелтор, раз живу в таком доме, хотя, честно говоря, он мнене по карману. А теперь, одной, тем более. Но ничего, я поднатужусь… Я,мамочка, без памяти этот дом люблю. Он воплощение всех моих надежд». Думаю, онанемного кривит душой. Скорее всего, мечтала она о куда более роскошном доме,когда подалась в Америку. Но, как говорится, жизнь подкорректировала ее мечты.Ну что ж, это даже неплохо. По одежке протягивай ножки. Впрочем, я не уверена,что и эта одежка ей впору. Мы въехали в Сан-Франциско. И я поняла, что поприлете ничего тут не заметила, слишком была взволнованна. Город мне показалсяочень красивым, хотя я не люблю небоскребы, они меня угнетают. И словнопрочитав мои мысли, Ариадна заметила:

– Скоро ты увидишь совсем другой город и влюбишься.Через час у тебя будут совершенно другие впечатления.

Мы заехали в гигантский подземный паркинг, оставили машину,поднялись на лифте и вышли в город, оказавшись у подножия нескольких тесностоящих небоскребов. Адька взяла меня за руку.

– У нас еще двадцать минут до встречи, хочешь кофе?

И не дожидаясь ответа, она толкнула стеклянную дверькакой-то забегаловки.

– Тебе только кофе?

– Конечно, мы же завтракали.

Такой кофе я видела в кино – в высоких картонных стаканах скрышкой. Я не кофеманка, и этот американский кофе мне понравился. Сладкий, сосливками. Пока мы его пили, сидя на неудобном диванчике, прошло минутпятнадцать.

– Пошли, мама, пора!

– Погода испортилась, с утра солнышко было, – ссожалением заметила я.

– В Сан-Франциско вообще мало солнца бывает, это тебене Лос-Анджелес. Даже у нас в Дэнвилле климат гораздо лучше, хотя мы совсемблизко… Тут местная болезнь ревматизм. Я бы не хотела жить в Сан-Франциско. Авот и наша гидша!

Она сунулась в большой синий «Бьюик», быстро поговорила ссидевшей за рулем дамой.

– Садись, мамочка! Хочешь сзади сесть?

– Да нет, зачем же, сяду впереди.

– Здравствуйте, – сказала немолодая дама в темныхочках.

– Мамочка, счастливо тебе. – Адька пристегнуламеня, поцеловала и захлопнула дверцу.

– Давайте знакомиться, меня зовут… Ой, мы жезнакомы! – растерянно проговорила она и сняла очки.

Я замерла.

– Здравствуйте, Алла Генриховна. Вот так встреча!

– Да… Неожиданно! Впрочем, я рада вас видеть здесь.Надеюсь, вас эта ситуация не смущает?

– Да нет… – растерялась я. Хотя, сказать поправде, перспектива провести четыре часа рядом с этой дамой не казалась мнестоль уж приятной, но, с другой стороны, я, может быть, что-то пойму.

Но где там! Она говорила, говорила, говорила, восхищаясьСан-Франциско, его архитектурой, историей, демократизмом мэра, разрешившегооднополые браки. Сведения сыпались, как горох из мешка, но запомнить что-тобыло трудно. Я усвоила только, что кто-то из отцов-основателей Сан-Францискооставил свое немалое состояние нищим этого города, и с тех пор нищие со всейАмерики стекаются сюда, в царство бомжей местного разлива, и городской бюджетуже не справляется с их наплывом. Еще почему-то я отметила дом Даниэлы Стил,вернее, похожий на крепость дворец и подумала, что у Натэллы есть подруга,писательница, не менее знаменитая в России, чем Даниэла Стил в Америке, но ейтакой дворец никогда даже сниться не будет. Одним словом, в голове оседалисамые дурацкие и ненужные сведения. У меня начала болеть голова, и мнепоказалось, что Алла Генриховна нарочно тараторит так, чтобы я не моглавклиниться ни с каким вопросом. И все-таки мне это удалось.