Тут, словно отвечая на его мысли, разлоговский кабинетизнутри залился светом, и Варя пробежала в глубине, от стола к стенному шкафу,и пропала из глаз.

Вадим подумал-подумал и тоже зашел. Варя, распахнув дверишкафа, что-то возилась с сейфом, спрятанным в глубине, и мельком на неговзглянула.

Вадим подошел к столу и вздохнул еще горше:

Вот ведь странная штука жизнь!..

Громадный разлоговский стол, всегда неряшливо и как попалозаваленный бумагами, был чист и пуст, будто тундра в день первого снегопада. Нипылинки, ни соринки, ни бумажки. Ни следа Разлогова, который, бывало,нагромождал вокруг себя кофейные чашки, пепельницы, ручки, записные книжки,початые и брошенные пачки сигарет, пластмассовые зажигалки, золотые зажигалки икоробки спичек.

Вадим, во всем любивший порядок и опрятность, всегда косилсяна начальничий стол с неудовольствием – надо же, как люди не умеют за собойсмотреть! На собственном столе такой бардак развел! Клавиатура у Разлоговавсегда валялась отдельно от монитора, и, чтобы напечатать что-нибудь, он долгои бестолково ее искал, зато уж печатал, как из пулемета по врагам строчил, кудатам секретарше Варе!

Телефоны он терял и забывал где ни попадя, и сколько разВадиму приходилось с полдороги возвращаться на работу, везти оставленный вмашине телефон!

Ручки покупал дорогие, но не брезговал и пластмассовыми, сдурацкими школьными колпачками, и они потом глупо торчали из кармашка егопиджака, чем причиняли Вадиму невыносимые страдания. Он любил, чтобы все былобезупречно.

К машинам Разлогов всегда был равнодушен, но тут Вадиммаленько подозревал его в неискренности. Вроде бы и равнодушен, а никогда иничего дешевле представительского «Мерседеса» себе не брал. В выходные ездил натяжелом и мощном английском джипе, в багажнике возил свою псину – господи, прости,исчадие ада, а не собака! Морда квадратная, уши висят, слюни текут, хвост палкапалкой, но толщиной в мужскую руку. А воняет!.. А линяет!.. Вдвоем с собакой завыходные они так уделывали джип, что Вадим брезговал в него садиться, хотьгазетку подстилай.

Газетку он не подстилал, конечно, но прежде чем гнать джипна мойку, долго и всерьез демонстрировал скучающим и незанятымдружбанам-водителям разлоговские безобразия – нет, вы гляньте только, до чегошеф свою машину довел!

И где теперь Разлогов? И что будет с его джипом? Продадутведь, верняк, продадут!

– Странно, – вдруг встревоженно сказала Варя, про которуюВадим и позабыл совсем. – Очень странно.

Она все возилась в книжном шкафу, гремела ключами.

– Чего странно-то?

– Да не открывается!

– Чего там у тебя не открывается?..

Вот ведь бабы, а?.. Двери у них никогда не открываются,ключи застревают, каблуки подворачиваются, вместо тормоза как-то само собой нагаз нажимается, и туда же – эмансипация у них!..

Вадим подошел и стал у Вари за спиной. Она бестолково тыкалаключиком в замочную скважину, а ключик не входил.

– Дай я!..

– Да он не подходит!

– Варь, отойди, дай я открою!

Она посторонилась и протянула ему ключ, теплый от ееладошки. Странное дело, ключ и вправду решительно отказывался лезть в замок,хотя Вадим очень старался.

Да нет, ну что за фигня?! У него-то должно открыться, он жене баба, в конце-то концов!..

Не открывается.

Вадим изучил ключ. Потом изучил сейф.

Ну да, все правильно! Немецкая фирма «Крупп», названиенаписано и на сейфе, и на ключе! Только не лезет, зараза!..

– Варь, фонарик есть?

– Какой фонарик?

– Такой! Светить. Есть?

Она растерянно пожала плечами и оглянулась, как бы в поискахфонарика.

– Да нет у нас, откуда?

– Тогда я в машину схожу, принесу.

– Зачем?!

– Посветить, – объяснил Вадим резонно. – Вдруг там чегозастряло. А мы не видим.

– Где застряло?

– В замке, где, где!..

– Да ну тебя, Вадим, – сказала Варя с умеренной досадой, –что там могло застрять?! К этому сейфу не подходил никто, кроме ВладимираАндреевича! Ну и я изредка, когда он просил убрать или достать что-нибудь! Иключ он всегда у себя держал.

– А это тот ключ-то?

Варя уставилась на ключ.

– Ну… тот, конечно! Да он у нас один. Разлогов все боялсяего потерять. Говорил, если потеряю, придется сейф взрывать, его ни одинмедвежатник не откроет.

– Чего это он так плохо про медвежатников-то… – пробормоталВадим задумчиво, рассматривая равнодушный и неприступный сейф.

Варя взяла у него ключ и снова стала тыкать.

– Да без толку! Он туда вообще не лезет.

– Я вижу, – огрызнулась Варя и взглянула на часы. – Я тольконе понимаю, что теперь делать!

– Домой ехать, чего еще! Завтра утречком доложишь Волошину,а он уже решит…

– А до утра я бумаги с собой буду носить?

– Секретные, что ль, они?

Варя вдруг в ужасе на него уставилась, как будто ненарокомвыболтала государственную тайну.

– Я не знаю, – пролепетала она испуганно. – Я… понятия неимею! Мне Волошин велел их в сейф положить…

– Ну утром и положишь! Все равно сейчас он не открывается!Поедем, а, Варь?

Она подумала немного, потом аккуратно прикрыла дверцы шкафа,слегка потеснив Вадима плечом. Он подвинулся.

Варя взяла с края разлоговского стола растрепанную кипубумаг, сунула ключик в карман пиджака и пошла к двери. Вадим еще постоял и неспеша двинул за ней.

– Марк Анатольевич? Извините, что так поздно!

Вот дура, а?! Все-таки она ему звонит! Ведь ясно, чем делокончится, – Волошин сейчас скажет, что бумаги сверхважные и просто так ихбросить никак нельзя. Посадит ее бумаги стеречь. Сам приедет в два часа ночи изкакого-нибудь клубешника или от крали, из теплой кралиной постельки. Заберетбумаги, пожмет секретарше руку и отбудет. А после окажется, что секретныебумаги – контракт на производство резиновых калош!..

Вадим вышел в приемную. Варя говорила в мобильный телефон,сильно наклонившись к столу – как поклон отвешивала тому, с кем говорила!..