Люди внимают этим посулам и соглашаются, ибо у них нет иноговыхода. Этим миром правит Суперкласс: он говорит мягко и улыбается ласково,однако его решения окончательны и пересмотру не подлежат. Он знает. Онпринимает или отвергает. Он обладает могуществом.

А могущество ни с кем не вступает в переговоры — разве что ссамим собой. Однако же не все еще потеряно. Не только в романах, но и вреальном мире обязательно отыщется он — герой.

И Морин вне себя от гордости: герой — перед нею. После трехлет работы, мечтаний, телефонных звонков, поездок в Лос-Анджелес, подарков,обращений к друзьям по «Банку услуг», посредничества ее бывшего возлюбленного(он учился вместе с нею режиссуре, но потом счел, что гораздо безопаснейработать в журнале, посвященном кино, нежели рисковать головой и деньгами),через два дня столь вожделенная встреча наконец-то состоится.

«Ладно, я поговорю с ним, — сказал экс-любовник. —Но Джавиц Уайлд не зависит ни от кого — даже от журналистов, которые способныпревознести фильм до небес или втоптать его в грязь. Джавиц Уайлд — превышевсего. Мы уже подумывали о том, чтобы сделать о нем репортаж и попытатьсяпонять, каким образом ему удается держать в руках такую уйму прокатчиков. Ноникто из тех, кто с ним работает, не пожелал высказаться на эту тему. Поговорю,но знай — давить на него бессмысленно».

И он поговорил. И договорился, что тот посмотрит «Тайныподземелья». И на следующий день Джавиц по телефону назначил встречу в Каннах.

Морин даже не осмелилась сказать, что ей до его офиса —десять минут на такси, и покорно заказала билет на самолет до Парижа, а потомчуть ли не целый день добиралась поездом до этого дальнего французского города.Предъявила ваучер хмурому управляющему в захудалом отеле, получила одиночныйномер, где приходилось перешагивать через чемоданы всякий раз, как она шла вванную, раздобыла — опять же с помощью своего «экс» — приглашения на какие-тоне слишком заметные мероприятия вроде презентации нового сорта водки или новойлинии рубашек поло. С билетом во Дворец фестивалей она безнадежно опоздала.

Она сильно выбилась из бюджета, провела в пути в обшейсложности более двадцати часов, но своего добилась — ей была обещана десятиминутнаявстреча.

И она не сомневалась, что выйдет оттуда с подписаннымконтрактом, и перед ней откроются сияющие перспективы. И что из того, чтокиноиндустрия пребывает в кризисе? Разве фильмы (ну пусть даже их стало меньше)не имеют успеха? Разве города не пестрят афишами новых проектов? Разве не ознаменитых киноартистах пишут глянцевые журналы? Морин знала — вернее, быланепреложно убеждена, что кинематограф, гибель которого объявлялась уженесколько раз, между тем продолжает здравствовать. «Конец эпохи кино» —говорили после пришествия телевидения. «Конец эпохи кино» — говорили споявлением видеосалонов и пунктов проката. «Конец эпохи кино» — когда интернетоткрыл доступ к пиратским сайтам. А кино меж тем остается живо: оно — здесь, наулочках этого маленького средиземноморского городка, обязанного своей славойименно фестивалю.

И теперь самое главное — не упустить этот с неба свалившийсяшанс.

И соглашаться на все — на все решительно. Джавиц Уайлдздесь. Он посмотрел ее фильм. Тема выбрана безошибочно: сексуальнаяэксплуатация, добровольная или вынужденная, подняла, что называется, высокуюволну в мировых СМИ. Самый момент вывесить афиши «Тайн подземелья» по фасадамвсех кинотеатров, контролируемых Джавицем.

Он взбунтовался против существующего порядка и совершилнастоящий переворот в системе, определяющей путь фильма к массовому зрителю.Один лишь Роберт Редфорд попытался в свое время совершить нечто подобное,создав фестиваль независимых кинематографистов — но и он, несмотря надесятилетия отчаянных усилий, все же не сумел преодолеть барьер, приводивший вдвижение сотни миллионов долларов в США, Европе и Индии. А Джавиц Уайлд сталпобедителем.

Джавиц Уайлд, спаситель кинематографистов, человек-легенда,защитник малых сих, друг артистов, покровитель искусств, благодаря хитроумнойсистеме — Морин не знала, как она действует, но видела ее эффективность, —смог взять под контроль кинотеатры во всем мире.

Джавиц Уайлд назначил ей назавтра десятиминутную встречу. Иэто означало только одно — он принял ее предложение. Осталось лишь обговоритьдетали.

«Я соглашусь на все. На все решительно», — повторяетМорин про себя.

Само собой разумеется, что за десять минут невозможнорассказать о том, что происходило в эти восемь лет — четвертую часть ее жизни —потраченные на создание фильма. Бессмысленно будет описывать, как она училасьискусству режиссуры, как снимала рекламные ролики, а потом поставила двекороткометражки, снискавшие успех в провинциальных городах и нескольких нью-йоркскихбарах, где устраивали просмотры «альтернативного кино». Как заложила в банкеполученный по наследству дом, чтобы получить необходимый для съемок миллион.Как осознала, что эта встреча — ее последний шанс, ибо второго дома у нее нет изакладывать больше нечего.

Она следила за карьерой своих сокурсников, которыебились-бились, да и предпочли уютный мир коммерческой рекламы или скучную, нонадежную работу в одной из многих компаний, выпускающих телесериалы. Ей этотпуть заказан: после того как ее короткометражки были одобрительно принятыпубликой, Морин стала мечтать о большем, и мечты эти уже стали ей неподвластны.

Она была убеждена, что ее миссия — преобразовать этот мир внечто более пригодное для жизни. Объединившись с другими, подобными ей, показать,что искусство — не только способ забавлять или развлекать сбившееся с путиобщество. Надо еще и показывать пороки и недостатки его лидеров, спасать детей,в эту самую минуту умирающих с голоду где-нибудь в Африке. Выявлять проблемыокружающей среды. Бороться против социальной несправедливости.

Слов нет, проект амбициозный, однако Морин уверена, что ейхватит упорства довести его до конца. А для этого нужно очистить душу иприбегнуть к тем четырем силам, которые всегда вели ее, а силы эти — любовь, смерть,мощь и время. Необходимо любить, потому что мы любимы Богом. Необходимосознавать неизбежность смерти, чтобы острее чувствовать жизнь. Необходимобороться, чтобы расти, — но при этом не угодить в ловушку власти, которуюможем обрести в ходе этой борьбы, ибо знаем, что власть ничего не стоит. Инаконец, необходимо как должное принимать, что наша душа — пусть даже онабессмертна — пребывает в плену у времени со всеми его ограничениями ивозможностями.

Но душа и в этом состоянии может работать над тем, чтодарует ей отраду и удовольствие. И Морин своими фильмами внесет свой вклад вспасение распадающегося у нее на глазах мира, в преобразованиедействительности, в изменение рода человеческого.