Потеряв отца, который всю жизнь сетовал, что так и не смогзаниматься тем, о чем всегда мечтал, Морин поняла нечто очень важное:разительные перемены происходят с человеком именно в такие кризисные моменты.

Ей бы не хотелось повторить судьбу отца. Неприятно было бысказать дочери: «Я хотела и в определенную минуту даже могла, но не нашла всебе мужества рискнуть всем». И получив наследство, она тотчас поняла, что онодано ей по одной-единственной причине — ради того, чтобы она выполнила своепредназначение.

И Морин приняла этот вызов. Еще в ранней юности, в отличие отсвоих сверстниц, мечтавших стать киноактрисами, она хотела лишь рассказыватьистории, которые заставят будущие поколения людей улыбаться и мечтать. Примеромей служил «Гражданин Кейн» — фильм о радиокомментаторе, осмелившемсякритиковать могущественного газетного магната, ставший классикой не толькоблагодаря сюжетной канве, но еще и потому, что новаторски и творческизатрагивал этические и технические проблемы своей эпохи. Одним-единственнымфильмом его создатель обессмертил свое имя.

Одним-единственным. И первым.

И это при том, что сам Орсон Уэллс никогда больше не смогдостичь взятой им высоты. При том, что сошел со сцены (да, так бывает), исейчас его помнят только исследователи и знатоки кино. Нет сомнения, что скорокто-нибудь заново откроет его гений. Уэллс оставил потомкам не только своего«Гражданина Кейна», но и преподал им урок: достаточно сделать блистательныйпервый шаг — и вся твоя дальнейшая карьера обеспечена.

Морин поклялась себе, что никогда не забудет, через какиетрудности и испытания ей пришлось пройти. И постарается сделать так, чтобычеловек стал вести более достойное его существование.

А поскольку первым может быть только один фильм, онасосредоточила все свои нравственные и физические силы, всю эмоциональнуюэнергию на единственном проекте. Не в пример друзьям, рассылавшим сценарии,синопсисы, сюжеты и работавшим одновременно над несколькими идеями, ни одна изкоторых, впрочем, не приносила результатов, Морин душой и телом предалась своим«Тайнам подземелья» — истории о том, как пять монахинь попадают в рукисексуального маньяка. И вместо того чтобы попытаться обратить его к вере инормам христианства, приходят к выводу, что возможно только одно решение —принять правила его извращенного мира и отдаться ему, чтобы он через любовь сумелпостичь величие Бога.

Замысел ее был прост: голливудские актрисы, как бы знаменитыони ни были, лет в тридцать пять исчезают с экранов. Они продолжают мелькать настраницах глянцевых журналов, посещают благотворительные вечера, блистают напразднествах, церемониях и торжествах, а потом стараются подогреть гаснущийинтерес замужествами и разводами, а также публичными скандалами — но былуюславу им удается вернуть лишь на несколько месяцев, недель или дней. И в этомпромежутке между невостребованностью и полнейшим забвением деньги уже не играютдля них особо значительной роли: они готовы принять любое предложение — лишь быснова появиться на экране.

И Морин приблизилась к женщинам, которые всего десять летназад находились на вершине славы, а теперь, с ужасом чувствуя, как уходитиз-под ног почва, отчаянно пытались вернуться туда, где были раньше.

В таком деле, как кино, немыслимо начинать со смирения исамоуничижения. Великая тень Орсона Уэллса являлась ей во снах: «Замахнись наневозможное. Перемахни несколько ступенек, раз уж по воле судьбы оказалась уподножия. Лезь вверх, пока не выдернули лестницу. Будет страшно — помолись, ноне отступай». Она знала — у нее великолепный сюжет, первоклассный актерскийсостав, а потому необходимо снять такое кино, которое было бы принято крупнымистудиями и дистрибьютерами, но при этом — не поступиться качеством.

Необходимо сделать так, чтобы искусство и коммерция шли рукаоб руку.

А прочее — оно прочее и есть. Критики, склонные к умственноймастурбации и обожающие фильмы, которые невозможно понять. Маленькие зальчики,откуда ежевечерне выходит полдесятка ценителей, чтобы после просмотра засестьдо утра в баре и в густом табачном дыму обсуждать сокровенную суть той или инойсцены (придавая ей зачастую противоположный смысл по сравнению с тем, что хотелсказать режиссер). Сами режиссеры, собирающие пресс-конференции, чтобырастолковать публике то, что должно быть совершенно очевидно безо всякихобъяснений. Жалобы на государство, не оказывающее поддержки кинематографу.Манифесты и декларации, напечатанные в интеллектуальных журналах, многочасовыеобсуждения и прения, сводящиеся в итоге все к тем же жалобам на отсутствиеинтереса, то есть финансирования. Одна-две статьи, появившиеся в крупныхгазетах и прочитанные только теми, кого это касалось впрямую или их домашними.

Кому под силу изменить мир? — Суперклассу. Тем, ктоделает. Тем, кто способен воздействовать на поведение, разум и душумаксимального возможного числа людей.

Поэтому она жаждала встречи с Джавицем Уайлдом. Для этого ейнужен «Оскар». И Каннский фестиваль.

А поскольку ничего этого не добьешься «демократической»работой — другие люди хотят всего лишь высказать свое мнение о наилучшемспособе делать то-то и то-то, но не рисковать, — Морин пошла ва-банк.Наняла съемочную группу, несколько месяцев переписывала и правила сценарий,уговорила превосходных — и при этом безвестных — операторов, художников,актеров на роли второго, суля ничтожные деньги, но многообещающую возможностьграндиозно «засветиться». На всех сильное впечатление оказывал список пятиглавных героинь («Воображаю, сколько они запросили!»), все сначала требоваликрупных гонораров, а потом убеждались, что участие в этой затее будет оченьважно для их карьеры. Морин так загорелась своей идеей, что, казалось, ееэнтузиазм открывает ей все двери.

Оставалось нанести последний и решительный удар. Писателюили музыканту недостаточно создать нечто талантливое и значительное: нужно еще,чтобы его творение не плесневело в ящике стола или на полке хранилища.

Необходимо «засветиться».

Она послала экземпляр сценария только одному человеку —Джавицу Уайлду. Привела в действие все свои связи. Стойко сносила все унижения,но не сворачивала с пути. Ей грубили, над ней смеялись, но она продолжалаверить, ибо вложила в свое создание всю себя. Так продолжалось до тех пор, покана сцену не вышел ее бывший возлюбленный. И Джавиц Уайлд назначил встречу.

И в этом павильоне она устроилась так, чтобы видеть его ипредвкушать их беседу, которая произойдет через два дня. Внезапно она замечает,что взгляд его становится невидящим, а тело обмякает. Один из его спутниковвертит головой, оглядываясь назад, озираясь по сторонам и не вынимая руку из-заборта пиджака. Другой хватает телефон и непослушными пальцами поспешно набираетнесколько цифр.