Полина никогда не осуждала Лешего за его отношение к творчеству и миру в целом. Напротив, это её в нём в какой-то мере привлекало. Если многие другие «творцы» старались нести своим поклонникам счастье и блаженство, то Леший нёс чистую, дикую, яркую ненависть. Он предупреждал, что любого, кто последует за ним, он приведёт в Ад. И люди за ним тянулись. Таким людям приятен Ад до тех пор, пока они сами в него не окунутся. Они ищут всё, что хоть немного приближает их к нему. И Леший своей игрой их вдохновлял. Им нравилось упиваться его ненавистью, даже понимая, что его ненависть в частности обращена и к ним. Он был мизантропом, и это давало ему право быть непризнанной рок-звездой. Только истинный мизантроп способен играть столь сильный, тяжёлый рок.

Сну понравилась символичность момента: заброшенный роддом рождает брызжущее ненавистью искусство. Ведь песни — это тоже дети, дети музыки и голоса. Дети поэзии.

Леший пел, отдаваясь всецело музыке, исчезая из мира людей, всем сердцем стремясь за пределы всего земного. Он был не с ними, играл не для них. Но он играл, и люди его слушали. Слушали и наслаждались. Им доставляла удовольствие хорошая игра и приятный голос. Он цеплял их.

— … Тебе нравится здесь, средь уюта тепла и забвенья:

Под сенью привычек, течений завтра-вчера!

Тебе нравится здесь, в кружевах круговерти осенней.

Тебе нравится мир, который сам ты создал!

Его голос звучал твёрдо, уверенно и резко, обращаясь к каждому пришедшему. Леший окидывал публику требовательным, вызывающим взглядом.

— Оторвись от него, обращая свой взор ко вселенной!

Ужаснись пустоте, содрогнись от порывов ветров.

Вмиг ослепнешь тогда и оглохнешь в безумии бренном,

И умрёшь на рассвете под звон рассечённых оков!

Было в этих словах что-то этакое, что по-особому цепляло людей. Что-то неземное, чуждое им. Они не понимали, о чём он поёт, потому и восхищались. Наслаждались красивым сплетением строк и просто коротали свой досуг. Его музыка их заводила, и это главное.

Пожалуй, Сон и ещё несколько личностей — единственные, кто действительно проникался стихами. Полина уже слышала эту песню, и нельзя сказать, что она ей не нравилась — просто не её стиль. Фенёк, один из самых старых друзей Лешего, никогда не любил творчество друга и считал искусство бесполезной тратой времени. Сам он был физиком-электриком и занимался электрогитарами. Искусство он считал бесполезным, когда оно не подкреплено наукой, потому что единственное возможное искусство в нашем мире — это и есть наука.

— … Свобода — чёрные крылья за белой спиной!

Свобода — холод пустот, средоточь отторженья!

Свобода — одиночества плач за забытой судьбой!

Свобода — просто мёртвая мать, что счастлива в бессилье!…

Звёзды одиноки. Люди любят объединять их в созвездия, создавая иллюзию иного мира, живущего, однако, по человечьим правилам. А ведь мир звёзд — это мир одиночества и тишины. Каждая звезда живет отдельно от других, уникальна в своей красоте, единственна в своём свете. Никто не помогает ей сиять, никто не будет скорбеть по тому, как она потухнет. Светиться для себя и затухать в одиночестве — таков удел безмолвных, величественных, далёких звёзд. Все они одиноки.

И все они свободны.

«Он был стройный станом своим, но странный Сферой. Он явился из-за Гор-На-Солнце. Его пришествие было нежданным ни для кого на земле эйенской. Он шёл по пустынным краям Эйена и обращался к его детям. Они поворачивали свои Сферы к Его и дивились тому, что Сфера Его была Иной. Две сферы Его были как бы вшиты в Сферу, что держалась на шее. Нижнюю часть неё рассекала странной формы рана с выпуклой по обе стороны кожей, и противно Он раздвигал Сферу свою, открывая ту ужасную рану. Над раной той была не менее странная заостренная, отдалённо напоминавшая склон, выпуклость с двумя дырами на нижнем конце. А над сферами по обе стороны от странной выпуклости были чёрные полоски волос. Он шёл по землям эйенским, облачённый в робу цвета жаркого солнца, и останавливался у каждого дома. Он не понимал видений, посылаемых детьми земли. Звуки, что раздавались из раны его, оставляли детей в глубоком недоумении. Он шёл по пустыне, не посылая ответных видений своей Сферой другим. Но Планетяне чувствовали от Него сияние во сто крат сильнее, чем сияние от Верховного, и тянулись за Ним…»

Звонок в дверь вывел Ома из транса. Он оторвался от ноутбука и нехотя пошёл открывать.

— Кто там?

— Бренные тела.

Дверной замок щёлкнул, и в квартиру ввалилась толпа в размере около двадцати человек. Еретик, друг и сожитель Ома, устроил для гостей краткую экскурсию, затем все дружно прошли в зал.

Сон удивлённо оглядывался по сторонам. На стенах висели странного вида гравюры на индийские мотивы, на полу был типичный советский ковер, а огромное окно на всю стену было завешено не менее огромной красной занавеской. На ковре были раскиданы бархатные подушки — что называется устраивайтесь поудобнее. А ещё здоровенный и длинный застеклённый шкаф, полный самых разных книг. Все корешки не разглядеть, но взгляд парня зацепился за томик, стоявший обложкой к зрителям. Там изображён ночной холм. Чистое небо, луна, скрытая облаками — и старый домик, в окнах которого горел свет. Название книги то ли затёрлось, то ли не считывалось. Свет и стекло мешали всё разглядеть.

— Охуенный траходром! — воскликнула Ольгрид из спальни. Девушка была уже порядком поддатая и завалилась на кровать, лишь только заметила её.

Остальные расположились в зале. Ом принес бутылочку с гашишем и пустил её по кругу.

Когда очередь дошла до Сна, он засомневался. Посмотрел на довольного Лешего, что развалился у батареи. На его коленях устроилась не менее довольная Полина. Перевёл взгляд на Рыжика, сидящую подле книжного шкафа, на девушку с синими волосами, на Фенька, на Еретика… Все они уже затянулись, и теперь его очередь. Он чувствовал на себе их взгляды, хотя люди на него не смотрели. По большому счёту, с большинством он даже не общался. Он смотрел на знакомые лица, переводил взгляд на незнакомых и чувствовал, что начинает потеть.

«Наркотик! — забило тревогу сознание. — И что? — лениво возразил рассудок».

Ом окинул парня почти безразличным взглядом и протянул сухощавую ладонь.

— Ну, так будешь?

Сон покачал головой и протянул бутылку хозяину. Ом улыбнулся и похлопал парня по плечу.

— Стрёмное это дело, брат, — сказал он и сделал затяжку. — Очень стрёмное, но приятное. А вообще — вот тебе совет, — продолжал кришнаит, пуская бутылку по второму кругу, — если ты попал в сказку — убедись, что ты в сказке. И не брезгуй ни чем. Раз на раз не приходится.

— Стрёмные у вас сказки…

Ом пожал плечами и ничего не ответил.