Больно.

Всё ещё слишком больно, чтобы возвращаться домой.

«… от мечты откажись, истекает она,

На земле наш лёгкий след укроет зима,

Через шторы больше не войдёт рассвет —

Это мой запрет…»

«Полина сидела, раскинувшись в глубоком бархатном кресле, поигрывала стаканом виски в руке. Взгляд её — волнующий, игривый, рассеялся лучами бирюзы по комнате, окутывая испуганного юношу зелёной дымкой.

А что, если…

А что, если?

Лисица малахитовой шерсти взмахнула пушистым хвостом, обвилась змеиными кольцами вокруг загнанного птенца, заплясала манящим пламенем, которое только и ждёт наивного мотылька».

«… первым словом наконец передам тишину,

И из истин скажу всего лишь одну:

Если только я коснусь твоих давних ран,

Будет новый шрам,

Ты знаешь это сам…»

Сон закусил губу, сдерживая новую волну боли. Он проклинал себя за случившееся. Ведь это он в неё влюбился. Он пошёл за ней — и не был отторгнут или изгнан, напротив, радушно принят и встречен, как близкий друг. Но он испугался, испугался и позорно бежал, а теперь скитается невесть где, невесть зачем, как одинокая душа, что так стремилась на тот свет и не заметила, как случайно прихватила с собой и тело.

— Ваш плащ стильный, а сами вы — нездешний, — вдруг сказал чей-то голос, мягкий, юношеский, тихий и робкий.

Сон обернулся на звук — и увидел перед собой мальчика немногим младше, чем он сам.

— Зря ждёте только, — с улыбкой продолжал мальчик, убирая с лица прядь выцветших иссохших волос — сегодня ничего не будет, а завтра — не раньше десяти утра. Ещё тут к ночи собак много, не так опасно, как неприятно. А здание вокзала закрыто.

Сон извлёк новую сигарету, игнорируя слова человека. Нужно было разобраться с мыслями.

Мальчик отпрыгнул и прикрыл лицо ладонью, закашлялся.

— Не надо дыма, прошу, я уйду, правда, извините, — уставившись в землю, не глядя, бросил тот и заспешил по своим делам.

Но властный тихий голос оказался сильнее детских страхов.

— Стой, — сказал Сон, отбросив окурок в урну. — Веди меня к себе.

Мальчик настороженно обернулся, окидывая незнакомца непонимающим взглядом.

Сон пристально всмотрелся в его серые глаза — и рассмеялся, осознав, чем именно он сейчас испугал ребёнка.

— Ты же сам сказал, — с улыбкой продолжал он, — что поезда кончились, а к ночи здесь будет полным полно собак. Так где же твои манеры — сказать об опасностях и не протянуть руку помощи путнику. Что скажешь на это?

Уставший вампир изучал свою жертву: длинные, но отчего-то выцветшие и сухие волосы, красная рубашка в клеточку, простенькие джинсы и рюкзак через плечо. Стан его неестественно худой, а руки слишком тонкие, чтобы принадлежать мужчине.

Мальчик мялся, медлил с ответом. Наконец протянул ладонь (Сон подметил длинные мягкие пальцы), и с нерешительной улыбкой представился:

— Мальц.

— Сон.

— Странное имя, — признался мальчик.

— Какое есть, — всё так же улыбаясь, ответил путник.

Юноши обменялись дружественными взглядами.

— Так что же, — продолжил Сон, — Мальц, впустишь меня в свой дом?

Зрачки парнишки расширились от удивления, словно какая-то тяжёлая, странная, но приятная догадка пронзила его сознание. Сон узнал этот взгляд, и оскалился в широкой улыбке, чем вызвал ещё большее смущение и удивление нового знакомого.

Но мальчик смог совладать с собой и ответил спокойным взглядом, вздохнув и покачав головой:

— Что за ужасная ночь для проклятья!

Понимание — что может быть лучше? Люди — они ведь похожи друг на друга, и все разные. Никогда не знаешь, где и когда встретишь человека, который знает всё, что знаешь ты, способен переживать твои эмоции и чувства, ловить твою мысль ещё тогда, когда ты её даже не озвучил. О таких говорят «свой человек», и найти его — едва ли ни самое большое счастье.

Или воображение разыгралось в край, или дела обстоят именно такими, какими кажутся, но на долю секунды сложилось чувство, будто мальчик про себя добавил: «Граф».

— Веди же меня, охотник, в свой дом, — согласно ответил Сон. — Ведь ночь ещё так молода!

Вечерний лес нависал мрачным куполом над двумя одинокими путниками. Длинные лапы ветвей то и дело царапали их одежды, а мириады звёзд-очей пристально наблюдали за ними, ни на секунду не выпуская из виду. Голос шелеста листвы взволнованно нашептывал о чужаке, и большеглазые сычи покорно впивались в него своим взглядом. В приглушённом шуме водопада слышалось волнение и недовольство. Весь лес восстал против незваного гостя, но Мальц хранил спокойствие, и спокойствием этим делился с новым гостем.

— Лес к вам привыкнет, — тихо говорил он, — я тоже сначала вас испугался. Так что всё хорошо.

Сон лишь молча пожимал плечами — ни возразить, ни согласиться пока не с чем.

— Ты один живёшь? — спросил он чуть после, проходя неровной тропой в окружении густого кустарника.

— Не совсем, — ответил Мальц, помогая ему отмахиваться от ветвей. — Не волнуйтесь, еда есть, и мест хватит. Всё не так ужасно, как вы думаете.

Тот хмыкнул.

Всё живое имеет свой конец, и лес тому не исключение.

Деревья редели, тропка становилась уверенней, пока вовсе не раскинулась в большую дорогу, и вышла к холму, а на том холме, окружённый крепким забором стоял небольшой дом, в окнах которого всё ещё горел свет. Подойдя ближе, можно было услышать музыку — фортепиано — что доносилась из открытого окна второго этажа.

На ум пришла картинка, обложка той странной книги.

Мальц ускорил шаг и, подойдя к воротам, нажал на звонок.

— Впусти меня, у нас гости.

Из динамиков рядом донёсся восторженный детский возглас, а затем — щелчок, — и широкие стальные двери поддались.

Про себя Сон отметил, что неплохо было бы даже остаться тут на какое-то время и изучить это дивное место. К тому же он весьма устал с дороги и хотел спать, а выспаться пускай и в чужой, но всё же постели — всяко лучше, чем ночевать под открытым небом.

Мальц поднялся по лестнице на крыльцо и позвонил в дверной звонок, и лишь после, дождавшись сигнала, открыл дверь.

Гость замер на пороге: чужой дом в незнакомом месте, вдали от родного гроба. Всё вокруг давящее, неприветливое. Что его ждёт там, за неведомым порогом в этом странном доме, где все замки отпираются только изнутри? Кто построил это место, какие люди обитают здесь?