Всё сожгут изнутри холода.

Сон закрыл глаза и откинулся на подушку, устроившись на коленях Рыжика. Так лучше представлять песню. Он бывал в разных компаниях, но в такой — впервые. Он понимал, что большая часть собравшихся — его сверстники или же люди, которые немногим старше него. Но рядом с тем же Лешим, Омом или Еретиком он чувствовал себя пятнадцатилетним школьником, который ничего не понимает в жизни. Сначала его это напрягало, а теперь он просто забил и наслаждался приятной, неповторимой атмосферой.

Вкрадчивый, хриплый голос затрагивал самые тонкие нотки сознания. Хотелось слушать ещё и ещё. И правда, как бродячий музыкант из какой-нибудь сказки. На какой-то миг Сну захотелось, чтоб эта сказка никогда не кончалась.

— Ты уснул, он пришёл к тебе.

Покорись же своей судьбе.

Потянуться хочешь к звезде?

Побывай сначала на дне!

Интонации становились все ироничнее, с оттенком лёгкой агрессии. Было слышно, что музыкант издевается по крайней мере над некоторыми слушателями. И Леший действительно хотел задеть как минимум одного из присутствующих. Зачем? Просто интереса ради. Наблюдать за реакцией — это же весело.

Пламя оргии разгоралось всё ярче. Накал страстей ощущался и там, средь обилия голых тел, и тут, в зале, где с виду ничего толком и не происходило. Просто играл человек, а другие его слушали. Но каждый на его игру реагировал по-разному.

— Всё искусство запрещено:

Оно тянет душу на дно.

Твой талант не затронет сердца:

Ты с планетой вместо лица!

Кончив играть, Леший отвесил театральный поклон. Ом прекрасно понял, кому и чему посвящалась песня, и дело не только в заданной тематике. Он все понял, и не обиделся. Вместо этого встал, крепко пожал руку молодому музыканту и от всего сердца похвалил его игру. Леший был доволен реакцией хозяина квартиры. Хорошее воспитание религией сразу налицо: не с кулаками в драку лезет, а всё понимает и по достоинству оценивает. Только глаза выдают явное презрение.

— Интересная песня. Пойдём покурим?

Леший кивнул.

Мужчины удалились на балкон — местную кальянную.

Полина проводила их взглядом и посмотрела на растерянного Сна. Улыбнулась ему.

— А ты молодец, мальчик.

Сон непонимающе посмотрел на девушку.

— Люблю нон-конформистов, — заметила она, сползая с подушек на ковер.

На какой-то миг комната будто исчезла. Остались только Сон и Полина. Сидящий на полу парнишка и хитрая волчица, наблюдающая за ним игривым, прищуренным взглядом.

Стоны в спальне раззадоривали сердце юнца. В горле встал комок, слова терялись, в голове роились сотни различных вариантов действий, в глазах читалась дикая растерянность и неловкость, и всё это не ускользало от глаз собравшихся. Хотя собравшимся было мягко говоря всё равно. Еретик принёс из кухни домашний абсент, так что народу было не до маленьких влюблённых мальчиков. Только Лио взглянула на Полину с лёгким укором, мол, негоже тебе так играться. Рыжик даже и внимания не обратила: у неё важнее дела возникли. Она почувствовала странное изменение астрального фона и сейчас ломала голову над тем, что бы это могло быть. Абсент и беседа с Еретиком ей в том очень помогали. Лио заигрывала с Феньком. Фенёк довольно фырчал и отвечал взаимностью. Он был лисом и был доволен проходящим вечером. Тепло и уют тесной компании, звуки оргии на заднем плане, лёгкое послевкусие от недавнего концерта — всё это складывалось в приятную и действительно тёплую атмосферу. И это было хорошо.

Сон посмотрел на Полину, кто вальяжно раскинулась на полу, сжал руки в кулаки и сделал над собой неимоверное усилие.

— Пойдём на кухню.

Девушка улыбнулась, перекатилась на другой бок.

— А почему бы и нет, мр-р-р.

С этими словами она подползла к парню и буквально потянула его за собой.

Она нарочно изображала поддатую. Ей хотелось поиграть с этим маленьким невинным дитя. А ведь он во всё-всё верил, по взгляду видно. Ну как такую душеньку — и не ранить?

Уже стоя на кухне, среди хаоса немытой посуды, она прижимала парня к подоконнику, а сама всё думала: «Ох и сволочь же ты, Полина! Но он такой милый, как тут не поиздеваться? А он ещё и сопротивляться пытается, не даёт себя целовать, и обниматься не хочет. Ну точно ведь — влюблён, влюблён родимый, хоть верёвки вей. Совращать маленьких и неопытных — это так легко и забавно!»

Сон паниковал. Нельзя, неправильно, странно, дико. Он не привык к такому. А где романтика? Где вечера под луной? Здравствуй, мир, здесь всё иначе. Ему хотелось эту женщину, его дыхание участилось. Он желал познать её хотя бы в эту ночь, она же — хотела поиграть с ним. А потом выкинуть, как ненужную игрушку. Или задержаться подольше, если он ей понравится.

Сон стиснул зубы, крепко-крепко зажмурился — и оттолкнул девушку от себя. После — быстро вернулся в гостиную, ни слова не говоря взял свой жёлтый плащ и, спотыкаясь о раскиданную в прихожей обувь, покинул квартиру.

Он бежал вниз по лестнице, а в его глазах стояли слёзы. Он чувствовал себя полным дураком и не знал, как быть. Мгновение, чёртово мгновение назад он сжимал в объятьях девушку своей мечты, ощущал её, нежил, гладил, а теперь в безумном одиночестве сбегал вниз, стремясь всё забыть, стыдясь своего позора. Он проклинал себя за слабость.

Уже стоя на улице, он прислонился к закрытой двери подъезда и медленно сполз по ней на крыльцо.

Он сидел на корточках, обнимал колени и тихо-тихо плакал. Ему было мерзко и противно от самого себя. Он вспоминал Лешего, вспоминал насколько он крут и офигенен. Вспоминал его игру и его песни. Вспоминал Ома, его картины и мысли, вспоминал Еретика… И та книга с уютным домом, название которой он так и не смог узнать.

Он прокручивал в сознании образы всех встреченных людей и понимал: ему до них далеко. И ещё он всё думал о Полине. Он прекрасно понимал: она хотела с ним поиграть, воспользоваться его наивностью, а потом бросить. И в самый последний миг что-то внутри парня перемкнуло. Вдруг он осознал, что если он поддастся ей, то она наверняка его бросит, как очередную игрушку. Отдаться слабости легко. Он же испугался и нашёл в себе силы уйти. А теперь скулил под дверью, как последняя шавка. Нужно было найти в себе силы подняться и идти. Куда идти — не важно, просто идти.

«Что легче сказать, — вспоминал он слова Сына Божьего, — отпускаю тебе грехи твои или встань и иди?»

Именно это сказала она ему тогда на вокзале. Именно за тем, чтобы идти, он последовал за ней. И именно за тем, чтобы идти, он упал.

— Ладно, — прошептал парень, — поднимайся. Нечего тут сидеть.

***

Сон шёл по улице и улыбался. Шёл вприпрыжку. Ему было по-дикому весело, он хотел танцевать. В глазах отражалось сияние городских огней, а с уст слетали слова старой песенки. Мимо проезжали машины, проходили люди. Некоторые из них оборачивались и крутили пальцем у виска, другие — пожимали плечами, а третьи вообще не замечали. Все слишком замкнуты в себе, чтобы проникнуться кем-то другим. И правда, люди с планетами вместо лица: у каждого свой мир. Все видят только его, только им и живут. И Сон в этом плане мало чем отличался от них.