— Видите ли, тот преследователь… — попыталась вставить Ли.

— Преследователь, который, насколько я понимаю, ограничилсвою деятельность, причем самую минимальную, географической областью, целикомнаходящейся в юрисдикции нью-йоркского департамента полиции. Не нарушен ни одинфедеральный закон. Мало того, на этом этапе вряд ли полиция сможет предъявитьему какое-то серьезное обвинение, кроме того, что ему угодно делать себяпосмешищем.

Каждый раз, когда он подчеркивал слово «федеральный», Личувствовала себя словно ребенок, которого отчитывает суровый отец. Значит, комиссарнедоволен! И это тот человек, в чьей помощи и содействии она так нуждается!

— Понимаю. Я просто пыталась помочь, — смиренно пробормоталаона. Ах, да что там смиренно! Она стала бы ползать на коленях перед Труманти,если бы это помогло Логану. — Как по-вашему, что я еще должна сделать?

Его тон мгновенно и определенно смягчился.

— Да. Я хочу, чтобы вы как можно больше отдыхали и береглисебя, с тем чтобы, когда мы найдем Логана, он не упрекнул нас за то, что мыплохо заботились о его жене.

— Постараюсь, — пообещала Ли. — Вероятно, завтра я вернусьдомой.

— Вы достаточно хорошо чувствуете себя, чтобы выписаться? —спросил он пораженно.

Ли уклонилась от ответа, но честно призналась в другом:

— В больницах я ощущаю себя бессильной и подавленной.

— Я тоже, — рассмеялся Труманти. — Ненавижу чертовы палаты,и пока не окажусь дома, все кажется, что еще больше заболел.

И тут Ли запоздало вспомнила, что Труманти ведет долгую,тяжелую битву с раком простаты, битву, которую, по слухам, вот-вот проиграет.Она попыталась сказать что-то хорошее, доброе, но не нашлась со словами.

— Спасибо за все, — прошептала она на прощание. — Вы былиневероятно добры.

— Я хочу завтра вернуться домой, — объявила Ли доктору,когда тот в пять вечера пришел осмотреть ее.

Он поднял глаза от истории болезни. Лицо пожилого врачапоказалось Ли непроницаемым.

— Это невозможно.

— Но сегодня я несколько раз вставала с постели и дажепрогулялась по коридору. Кроме того, мне совершенно не нужен фиксирующийворотник. Со мной все в порядке, — настаивала Ли.

— Далеко не в порядке. У вас серьезное сотрясение мозга,переломы ребер, и мы еще не знаем, стоит ли снимать воротник.

— У меня почти ничего не болит.

— Только потому, что вам колют сильное болеутоляющее. Высмотрели на свое тело под рубашкой?

— Да.

— Видели свое лицо в зеркале?

— Видела.

— И как вы опишете то, что видели?

— Я выгляжу так, словно побывала в аварии.

— Вы похожи на оживший баклажан, — сообщил доктор, но,заметив, что пациентка по-прежнему исполнена упрямой решимости, сменил тактику:

— Репортеры и фотографы все утро толкутся внизу, надеясьпоймать вас врасплох. Не желаете же вы, чтобы кто-то узрел вас в таком виде? Вконце концов, вам нужно поддерживать имидж.

Ли была не в настроении выслушивать лекции по поводу ееимиджа. Сегодня уже среда, и если погода не улучшится, вертолеты не смогутвзлететь. Она хотела помочь полиции сузить поле поисков, найдя место, где еемашина рухнула вниз. Еще одного дня вынужденной бездеятельности ей просто невынести. И пусть каждая клеточка тела мучительно ноет, разум остаетсядостаточно ясным, а следовательно, с нее довольно больничных радостей!

Доктор принял ее молчание за согласие.

— Вы же понимаете, что я забочусь только о вашем здоровье.Вы просто недостаточно окрепли, чтобы выписываться в таком состоянии.

— Давайте представим, что я обычная заводская работница, —вкрадчиво начала Ли. — Мне нужно содержать семью, а дополнительных денег наоплату тех расходов, что не покроет медицинская страховка, просто нет. Будь всеэто так, доктор Сапата, интересно, когда бы меня выписали?

Его седые брови сошлись.

— Вчера? — допытывалась она. — Нет.

— Так когда же?

— Сегодня утром. Вы вполне определенно высказались, миссисМэннинг.

Ли мгновенно почувствовала себя последней стервой.

— Простите, доктор, с моей стороны это было слишком грубо.

— И к сожалению, чистой правдой. Я выпишу вас после того,как осмотрю утром, при условии, что вы уедете домой на «скорой».

После его ухода Ли попыталась дозвониться до Бренны, носекретарь уже уехала домой. Значит, придется ждать еще час. Ли медленно, спередышками доковыляла до стула у кровати и принялась листать журналы и газеты,взятые с тележки добровольца, развозившего по палатам легкое чтиво. Поравосстанавливать силы.

В половине седьмого она отложила газеты, кое-как добраласьдо постели и позвонила Бренне домой.

— Я хотела попросить об одолжении, — начала она. — Правда,немного необычном…

— Не важно, — поспешно перебила Бренна. — Только скажите,чем я могу помочь.

— Утром меня выписывают. Не могла бы ты принести мне одежду?

— Конечно. Что-то еще?

— Да, возьми напрокат полноприводную машину и приезжай сюда.Припаркуйся поближе к больнице, а потом возьми такси. Врач требует, чтобы яуехала из больницы на «скорой», — пояснила Ли, — но долго я в ней не останусь.Как только пересядем в прокатный автомобиль, мы отпустим «скорую».

— А что потом? — насторожилась Бренна. — То есть зачем такиесложности, и не проще ли доехать до города на «скорой»?

— Мы не сразу вернемся в город. Полиция так и не разобраласьв моей карте, но я сумею найти место, где слетела с дороги. Хижина, где мы смужем должны были встретиться, где-то совсем недалеко оттуда.

— Понимаю, но я очень волнуюсь за вас, и потом…

— Бренна, пожалуйста! Без тебя мне не справиться… Голос Лиоборвался от страха и усталости, и Бренна, услышав это, мгновеннокапитулировала.

— Я все сделаю, — яростно прошептала она. — И кстати, покавы не повесили трубку, мне кое-что нужно сказать. Надеюсь, вы правильнопоймете…

Ли откинула голову на подушки и приготовилась услышать нечтонеприятное: по ее опыту, каждая просьба, начинающаяся этими словами, ничемхорошим не заканчивается. Значит, придется потерпеть.