— А что случилось?

— Я работаю у вас не слишком давно и знаю, что у вас сотнидрузей, к которым можно обратиться, и поэтому ужасно польщена… довольна, что вырассчитываете на меня, а ведь так много людей…

— Бренна, — пояснила Ли с измученной улыбкой, — не хотелосьбы разрушать твои иллюзии, но у меня действительно есть сотни знакомых, которымни в чем нельзя доверять, а вот друзей — раз-два и обчелся. Двое из них сейчасна противоположной стороне земного шара, один затерян в горах. Остальные —случайные знакомые, приятели и люди, с которыми я даже не знакома, — ужеосаждаются прессой. Газеты полны дезинформации, гнусных предположений иомерзительных намеков, полученных от моих так называемых друзей и близкихзнакомых.

Бренна замолчала, очевидно, безуспешно пытаясь придуматьдругое объяснение.

— Это очень печально, — выдавила она наконец. И, кроме того,менее всего волновало Ли.

— Не думай об этом. Вполне обычная история. Люди, подобныемне, просто обречены на такое существование.

— Спасибо за то, что доверились мне. Это все, что я хочусказать.

Ли на мгновение закрыла глаза.

— Спасибо за то… за то, что ты есть.

Повесив трубку, Ли собрала остаток сил и сделала еще одинзвонок. Последний. Своему пресс-агенту Триш Лефковиц. Ли наскоро, без лишнихэмоций сообщила ей последние новости, а Триш, проговорив все полагающиеся словасочувствия и утешения, перешла к делу:

— Сможешь найти в себе достаточно энергии, чтобы дать мнеинструкции, как обращаться с прессой? До этого момента я действовала пообстоятельствам.

— Поэтому я и звоню. Утром меня выписывают, но я еду недомой и поэтому не хочу, чтобы репортеры гнались за мной по пятам. Мы с Бреннойотправляемся в горы, чтобы найти место, где случилась авария.

— Это безумие. Ты еще недостаточно окрепла…

— Если я сумею найти место, это сузит район поисков…

— Мужчины! — взорвалась Триш. Бесконечный ряд крайненеудачных романов превратил ее в откровенную мужененавистницу. — Логан скореевсего нежится в каком-нибудь уютном, занесенном снегом домике, снисходительнопозволяя фермерской жене печь ему печенье, пока мы тут сходим с ума от тревоги,а ты едва стоишь на ногах, но рвешься его спасать.

— От души надеюсь, что ты права.

— Я тоже, — вздохнула Триш. — А теперь дай подумать, какможно отвлечь прессу, чтобы ты сумела благополучно сбежать…

Ли покорно замолчала, представляя, как пресс-агентзаправляет за ухо черные, доходящие до плеч волосы и медленно накручивает напалец непокорный локон. Когда-то, в более счастливые времена, Ли любила шутить,что в один прекрасный день этот локон так и останется в руке Триш.

— Ну вот, кажется, так будет лучше всего. Сейчас позвонюпресс-секретарю больницы… Джерри-не-помню-как-его-там и заставлю уведомить всехрепортеров, которые там ошиваются, что утром тебя выпишут и доставят домой на«скорой». Потом договорюсь, чтобы от ворот больницы отъехала пустая машина, ибудем надеяться, что они станут гнаться за ней до самого Нью-Йорка. Ну кактебе?

— Звучит неплохо. И еще одно: сообщи репортерам, что завтравечером у себя дома я даю пресс-конференцию.

— Шутишь! Неужели у тебя хватит на это сил?

— Нет, но мне необходимы их помощь и содействие. Полицейскийуже работает над портретом человека, который нашел меня после аварии. Если онуспеет к завтрашнему вечеру, мы раздадим копии. Я также попытаюсь положитьконец слухам, которые распространили сегодня две газеты: будто исчезновениеЛогана — это просто результат супружеской склоки. Нью-йоркская полициявызвалась активно участвовать в поисках, но подобные заметки только выставляютполицию в смешном свете.

— Понимаю. Можно спросить: как ты выглядишь?

— Неплохо.

— Никаких синяков на лице и тому подобного? Я думаю окамерах.

— Мне необходимо поговорить с прессой — и плевать, как явыгляжу.

Молчание Триш, по-видимому, означало самое резкое несогласиес подобным заявлением, но, почувствовав, что спорить бесполезно, она сдалась:

— Увидимся завтра утром.

Все эти разговоры хоть и утомили Ли, но по крайней мереотвлекали от мыслей о Логане. Однако стоило ей выключить свет и закрыть глаза,как воображение разыгралось с новой силой, изводя ее ужасами, которые моглиприключиться с мужем. Перед глазами стояла жуткая картина: Логан, прикрученныйк стулу, с заклеенным пластырем ртом, изнемогающий под пытками ее спятившегопреследователя… посиневший, с невидящими, затуманенными болью глазами.

Не в силах вынести муки, Ли попыталась черпать силы инадежды в радостях прошлого. Она вспомнила их простую свадьбу в присутствиискучающего мирового судьи. Ли надела лучшее платье и воткнула цветок в волосы.Логан стоял рядом, умудряясь выглядеть элегантным, красивым и самоуверенным,несмотря на поношенный костюм и то обстоятельство, что все их совместноебогатство составляло восемьсот долларов.

Бабушка Ли не смогла наскрести денег на билет до Нью-Йорка,а мать Логана так яростно противилась их браку, что ей рассказали обо всемтолько через день после регистрации. Но несмотря на все это, несмотря набедность, отсутствие друзей и родных и неясное будущее, оба в тот день былисчастливы и бесконечно оптимистичны. Они верили друг в друга. Верили в силулюбви. И последующие несколько лет это все, что у них было, — вера друг в другаи огромная любовь.

Образы Логана мелькали в мозгу Ли, как слайды в проекторе…Логан при первой встрече… молодой, слишком тощий, но совершенно неотразимый,практичный и не по годам мудрый. На первое же свидание он повел ее на концертсимфонического оркестра. До этого Ли в жизни не бывала ни на одном концерте иво время паузы захлопала в ладоши, посчитав, что пьеса окончена. Пара, сидевшаявпереди, обернулась и смерила Ли пренебрежительными взглядами, что окончательноее добило. Но Логан не собирался так легко спускать хамство по отношению ксвоей девушке. Дождавшись перерыва, он подался вперед и заговорил с пожилойпарой — вежливо, обезоруживающе, как с близкими людьми:

— Не правда ли, как замечательно, когда мы впервыесталкиваемся с тем, что позже становится нашим увлечением на всю жизнь?Помните, каким счастьем это казалось?

Немолодые уже люди обернулись, и недовольные мины мгновенносменились улыбками, адресованными Ли.

— Мне вообще не нравилась симфоническая музыка, — призналсямужчина. — Но у родителей были сезонные абонементы, и они потащили меня ссобой. Честно говоря, я проникся далеко не сразу.